Гвинет, приемное дитя полых холмов, сидела на постели, обхватив руками колени и отвернувшись к стене. Лица было не разглядеть, только золотые волосы волной стекали на пол. В маленькое окошко лился сумрачный свет ненастного дня, и в этом свете волосы Гвинет сверкали нестерпимо.
— Гвинет! — снова позвал ее Гвинор. Сид стоял неподвижно, и Рэй, прищурившись, разглядела. Пол был усыпан железными опилками. Женщина готова была поклясться — еще немного, и даже она почувствует их холод через толстую подошву армейских ботинок.
Ник О’Ши вылез из люка и замер. Рэй знала, о чем он думает. О чертовой старой кукле, с которой носился Бен Хастингс.
Гвинор сделал еще несколько шагов вперед, остановился, пошатнувшись. Его лицо, белое, с заострившимися чертами, перечеркнутое прядями мокрых волос, казалось застывшей маской. Сид шел прямо по железной стружке, и Рэй не хотелось бы знать, чего ему это стоило.
— Стой, мать твою, — выдохнула он. — Мы сами ее заберем.
— Гвинет, ты слышишь? — Гвинор снова попытался окликнуть приемную сестру. Рэй торопливо раскидала ботинком холодное железо и дернула сида за плащ, принуждая встать на расчищенный пол. — Мы заберем тебя отсюда.
Какой-то звук заставил Рэй вздрогнуть. О’Ши оглядывался по сторонам, рука его словно сама по себе нырнула под пиджак, к пистолету.
— Мне нет дороги обратно, — тихо сказала Гвинет Уолш. — Больше нет.
Смутная тревога снова охватила Рэй, а потом улеглась. Как будто бы спешить было больше некуда, как будто они и так опоздали. Куда опоздали — было известно только тому странному предчувствию, которое всегда все знало лучше разума.
— Не нужно обратно, — с неожиданной мягкостью сказал Ник О’Ши. — Можно просто уйти отсюда. Нам всем нужно уйти отсюда. Это плохое место.
Детектив говорил так, словно имел дело с помешанным террористом, обвешанным взрывчаткой. Отчасти так оно и было — Гвинет сама стала и взрывчаткой, и взрывателем, а комната под крышей старой мельницы — «оком бури», местом сомнительной тишины, вокруг которого бушевал ураган.
— Нет! — крикнула Гвинет. Что-то не так было с ее голосом, хрипловатым, резким.
О’Ши попытался подойти к ней ближе. Он двигался медленно, мягко, словно для того, чтобы не спугнуть осторожного зверька. Или не провоцировать хищника.
— Не подходите ко мне! — в голосе пленницы отчетливо звучали истерические нотки.
Звук хлопнувшей двери прозвучал резко, как выстрел в тишине. Гвинет вскочила на ноги, золотые волосы занавесили лицо, руки опущены.
