Но мне совсем не слышен звук,
Я вижу лишь движенье губ —
Приглушен голос толщей вод.
Но что же деве не дает
Ко мне прийти? Не гордость ли?
Или желанья разошлись
Ее с моими? Но зачем
Она моим движеньям всем
Немедля вторит: я смеюсь —
Она смеется. Если грудь
Вздох всколыхнет – она вздохнет,
Заплачу – тотчас слезы льет,
Волос коснулся я рукой —
Она свой локон золотой
Поправила. Но почему?
Я смысла жестов не пойму…
Если бы в ней зажглась любовь,
Она явилась бы давно.
Одно из двух: либо дразнить
Решила, либо, может быть,
Ей не покинуть этих вод.
Но что мне делать? Полон слез
И тяжких мыслей, вдруг смеюсь,
И снова плачу и томлюсь.
Хоть солнце летнее палит,
И должен жар во мне бродить,
Все тело сотрясает дрожь,
Как будто бьет холодный дождь.
Припоминаю, слышал я:
Муки подобные томят
Влюбленных – тех, кто угодил
К Амору в тенета любви.
Не он ли, мною завладев,
Меня мучениям подверг?
Он был мне прежде незнаком,
Теперь же кое-что о нем
Узнал я: мучить и пытать
Он – мастер. Этакую казнь
Он мне устроил! Мощь и власть
Его огромны. Правда, знать
Не знаю толком: что он? Кто?
Откуда родом? Где живет?
Разведать? Но какой мне прок
Знать родословную его
Или размер его земель,
Когда он мною завладел
И мучит, мучит, что есть сил!
Я хорошенько уяснил
Особенность его манер,
И, кажется, я понял, где
Он был рожден…
Средь снежных гор
На скалах был рожден Амор,
Все снег и ледники вокруг,
Лишь редкий луч прорежет вдруг
Мглу хладную
[47]. И потому
Амор ужасен: телом груб,
Страшны черты его лица,
В груди – магнитная руда,
А в жилах у него не кровь —
Чугун расплавленный течет.
Земля, в которой он царит,
Зовется адом. Там стоит
Стон страждущих, а нарекли
Амора божеством глупцы —
Проведать им не удалось,
Какая ненависть и злость
Сокрыты в сердце у него.
Да разве будет божество
Людей терзать? А он томит
И пыткой страшною казнит!
Высокородных предает,
Зато рабы и всякий сброд —
Его любимцы, лишь добро
Им достается от него.
Нет, кто бы что ни говорил,
На небе не принадлежит
Ему ни пяди! Погоди…
Как быстро сведущим в любви
Ты стал. Как смог ты все узнать?
Ужели сам сумел понять?
А может, нет? Наверняка,
Это – слова наставника!
О, да! Наставник мой – Любовь,
Что учит, воспаляя кровь.
Амор мне суть свою явил
И пыткой сердце умудрил».
Потом, на воду бросив взгляд,
Нарцисс со страстью восклицал:
«О, сладостное существо!
Из-за тебя все естество
То стынет, то огнем горит!
Когда бы только знала ты,
Как нестерпима эта боль,
Ты бы предстала предо мной!
Все тщетно… Видно смерть близка,
Ведь если дева родника
