Однако, несмотря на то, что в 2000-е гг. в мире формировались несколько относительно равнопорядковых центров силы (некоторые авторы даже заговорили о новой глобальной конфигурации, где Соединенные Штаты, Европейский союз и Китай представляли собой «новые империи», вокруг которых обречены были складываться блоки сателлитов179), их соперничество не выходило за рамки экономической конкуренции. Последствия политической нестабильности, порожденной иракской войной, были быстро преодолены, и период между 2005 и 2008 гг. стал своего рода аналогом 1993–1996 гг. с точки зрения темпов экономического роста, увеличения благосостояния людей и синхронности хозяйственного подъема. Накапливавшиеся дисбалансы волновали, казалось, только экономистов-теоретиков, тогда как американский фондовый рынок ставил один рекорд за другим, нефть приближалась к абсолютным ценовым максимумам даже в сопоставимых ценах, а китайская экономика превращалась в главный мировой центр промышленной сборки, в котором пересекались мириады производственных цепочек. При этом следует отметить, что период, начавшийся после завершения холодной войны, был уникальным: несмотря на постоянно происходившие в мире кризисы (такие как долгий и болезненный спад на постсоветском пространстве в 1992–1998 гг., азиатский кризис 1997–1998 гг., дефолты и кризисы в Мексике в 1994-м и Аргентине в 2001-м, довольно продолжительная рецессия в Саудовской Аравии в 1999–2002 гг. и, наконец, драматический крах ведущих фондовых рынков в 2000–2002 гг.), основные экономические центры — Соединенные Штаты и Европейский союз — развивались весьма устойчиво: в годовом исчислении темпы прироста ВВП оставались в США положительными с 1991 г., а в ЕС — с 1993-го (короткие рецессии затронули в 2002 г. несколько европейских стран, а в США ВВП снижался первые три квартала 2001 г.). Экономисты и политики гадали, откуда может прийти новый кризис: предполагали и «перегрев» китайской экономики, и резкое падение сырьевых цен с пoследующим коллапсом нефтедобывающих стран, и нарастание внутренних противоречий в Европейском союзе. Однако, как обычно случается, кризис пришел откуда его не ждали — и принес с собой потрясения, которые по своим масштабу и последствиям были сравнимы разве что с началом 1970-х гг.
***
Почти 40-летняя эпоха, простирающаяся между концом 1960-х и второй половиной 2000-х гг., представляет собой один из самых драматических периодов в экономической и финансовой истории последних столетий. До ее начала в мире на протяжении более чем 100 лет шел относительно линейный процесс развития индустриального общества, финансового капитализма и вестернизации180. Его устои были понятны: технологический прогресс лишь ускорялся, закономерности воспроизводства и накопления оставались устойчивыми и прогнозируемыми; денежные и финансовые системы, несмотря на кризисы, сохраняли стабильность, а развитые страны обладали очевидным превосходством над остальным миром. Даже появление альтернативы западному пути развития в виде мирового коммунизма представляло собой в большей степени идеологический и военный, чем экономический, вызов. Вторая мировая война, серьезно изменившая мир политически, также скорее упорядочила, чем разрушила, его прежнюю хозяйственную организацию. Куда более масштабные перемены стали назревать заметно позже, с 1950–1960-х гг., когда в мире зародились как минимум четыре важных новых тренда.
