Я посмотрела на Сергея уничижающим взглядом.
— Столько всего для привлечения внимания предпринимаешь, — продолжил он. — И не смотри на меня так, а то я с тобой как твой бисексуал поступлю!
— Кто? — не поняла я.
— Да гей твой! Как ты думаешь, я ему понравился? А то я чуть не покраснел, как ты, когда он на меня посмотрел с улицы.
Гущин и смеялся, и искусственно пытался стесняться, но выходило у него это плохо. Покраснела, к своему ужасу, я. Меня охватил жар. Когда он перестанет про этого идиота болтать?!
— Как ты считаешь, он думал обо мне? — почти с девичьей жеманностью продолжил Гущин. И по-мужски, с приподнятой бровью спросил. — Не боишься, что меня уведут?
Я закашлялась. Да чтоб его! Я всегда от его еды давлюсь. Нет, я больше есть при нем, не буду. Гущин быстро налил воды и похлопал меня по спине со словами.
— Да не расстраивайся, пошутил я! Я же сказал: так и быть, женюсь я на тебе когда-нибудь. Только возмести ущерб за тетрадку.
Он достал тетрадь и положил перед моим носом. У меня еще стояли слезы в глазах от кашля, и я не сразу заметила, что я, дура, забыла вырвать из нее ночные фантазии про Высоковского-младшего. Я так их и оставила на память бедному Гущину, который не догадывался о моих похождениях. На листе было три Высоковских, один голубой — перечеркнутый. Я глаз не могла отвести. Как же я круто его нарисовала! Особенно первого…
— Я, конечно, ценю твое творчество, но как-то я у тебя плохо получился. Может, если раскрасить и челку сделать кудрявой, тогда я больше буду похож, а?
Опять прикалывается. Когда же я перестану краснеть?
— Э… э… — Я тщетно пыталась выкрутиться.
— Вик, а может, ты перестаралась? Давай сознавайся, ты специально его мне нарисовала, чтобы я приревновал, да? Ну не могла же ты в гея влюбиться!
Так, раскрылся. Он меня пытает.
— Да нет же! Я не влюбилась в него! — не выдержала я.
— Ага, конечно! Да ты его только за то, что он на тебя похотливо посмотрел, чуть не пристрелила, а уж когда назло мне, он поцеловал тебя, я был уверен, что произойдет мокруха! Даже фотоаппарат взял! Но ты его, к моему сердечному огорчению, помиловала. Так зачем ты его рисовала в моей рабочей тетрадке? А?!
Ни пить, ни есть я уже не могла. Да, зачем же я его все-таки рисовала? Чтобы понять, на кого он больше похож. И я поняла? Нет! Разве, что на гея он не походит.
— Над ним издевалась, — сказала я первое, что пришло мне в голову, и тут же пожалела. Глупо!
— А зачем в моей тетрадке?! Это мне назло, да? Одним выстрелом — двух зайцев, так? И что-то не похоже по этим картинкам, что ты над ним издевалась. Вик, или это я у тебя плохо вышел? Давай признавайся, кто у тебя на душе? Я или гей?
