Под моим взглядом Гущин чуть не подавился.
— Да шучу я, шучу! Рассказывай, в чем криминал?
С чего он взял, что криминал?
— Нас обворовали. Мне страшно.
— А где красотка с дочкой?
Вот ведь! Уже все фотографии у Маши в комнате рассмотрел.
— Девочка у бабушки, а Маша в больнице.
Гущин ехидно посмотрел на меня. Я поняла: опять подкалывать будет.
— Вик, кто поверит, что ты с дверью на сигнализации воров испугалась? Признавайся, давай, влюбилась?
Я схватилась за голову. Зачем я его позвала… Растреплет ведь, что ночевал у меня. Весь завод будет знать, что я спала с Гущиным.
— Да чего ты краснеешь? — засмеялся он. — Что? Попал?
— Пальцем в небо!
Мне стало душно, и я подошла к окну. Двор был освещен фонарями, и на детской площадке у лавочки я увидела мотоцикл, а рядом парня. Блондин. Это был Михаил! Он разговаривал по телефону.
— Вик, так ты серьезно? — Сережа подошел сзади и обнял меня. — Не расстраивайся…
— Гущин, имей совесть! — Я вырвалась из его объятий и повернулась к нему. — С чего я должна в тебя влюбляться? — почти крикнула я, оттолкнув его от окна.
— Подожди, так ты кого-то там высматривала?
Что? Так я с этого… э… Высоковского глаз не сводила? Да нет, Гущин прикалывается… Он не может быть таким наблюдательным.
— Вик, ты для него так накрасилась? Или для меня? Для меня, да? Ты же только меня сюда пригласила?
Ну чего он надо мной издевается? И кстати, как я могла забыть смыть макияж? Ведь действительно, накрасилась, как на Новый год. Потому Гущин и ломает голову, вычисляет, что со мной случилось. И вправду странно: я звоню парню, приглашаю на ночь, встречаю в макияже — что он должен подумать?
— Погоди… — начала я.
— Ты красная, как помидор, — перебил меня Сергей. — Тональника мало положила.
Он уже смотрел на меня совсем серьезно.
— Мы отойдем от окна, или нет?! — не выдержала я.
Мне пришла в голову мысль, что этот братоубийца опять может начать стрелять.
— Так этот цирк для него? Ты показала этому байкеру своего парня и свой боевой раскрас? — опять понесло Гущина.
— Да заткнись ты! — рявкнула я.
Меня трясло. Я готова была побить Гущина, и одновременно разреветься от страха. Вдруг Высоковский поднимется и войдет? Если сразу нас не убьет, то будет допытываться, зачем я программы удалила. Сергей все узнает, будет ржать, и весь завод потом от смеха лопнет, что я такая дура. А может быть, Михаил прав? Я — стерва, и меня убить мало…
Гущин отошел от окна и посмотрел на меня.
— Уехал. Чего это к тебе не поднялся?
