— В бездну! Я не воровка, — произнесла Урсула, а потом повысила голос: — Юн спадин! Юн спадин!
Юрий, с пыхтением перебиравший белые листы с перечнями, состроил жалобную рожицу и повернулся. Все его естество выражало, как он ненавидит ковыряться в свитках и книгах, что это за пытка для него, а тут ещё и отвлекают.
— Эта… юн спадин, я тут нашла давеча, — протянула Урсула заколку. — Можно я эту красивую медяшку со стекляшкой себе оставлю?
Юрий вздохнул и почесал в затылке и снова вздохнул:
— Я как бы ее для Клэр приготовил.
Катарина нахмурилась, услышав имя графиньки. Обойдётся эта сучка: и так вон какой ножик достался, под стать фамильному гербу. Храмовница быстро выхватила заколку из пальцев Урсулы и ловким движением прицепила к вороту поддоспешника мечницы.
— Я так думаю, ее сиятельству дарить медь со стеклом не к лицу.
— Вааще-та, — произнёс Юрий странное слово на своём языке и продолжил: — это золото и самоцвет.
— Значит, фальшивое золото.
— Ничего не фальшивое. Оно один к одному с серебром мешанное, у нас так принято.
— Вааше-та, — повторила за ним необычное слово Катарина, — ты ведёшь себя как скряга и саска.
Юрий замер, Андрэй оторвался от бумаг и пробормотал непонятное «захамутали». Иваништ чему-то крякнул и направился к крыльцу, где появилась леди Ребекка.
Храмовница видела: две богини — благоразумная Юста и вспыльчивая Агния, которая не только огнём повелевает, но и яростью и гневом, — играли чашами весов в душе Юрия, который думал, как ему поступить. С одной стороны, Катарина — наёмная телохранительница, а он — работодатель, но с другой — они проводят ночи, как жена и муж. И девушке срочно нужно было что-то делать. Она подошла поближе и поддела халумари за подбородок, глядя в голубые глаза сверху вниз:
— Ты обиделся?
Юрий снова застыл с растерянным выражением, а потом убрал руку девушки от своего лица и отступил на два шага.
— У… у нас так не принято, — неуверенным голосом заговорил он. — У нас… у нас, — он поискал что-то взглядом, но не нашёл: — Да пусть забирает. Не в золоте дело. И там ещё один подарок, — наконец, сухо произнёс Юрий.
Катарина повернулась к Урсуле, которая предусмотрительно выложила на свёрнутый вчетверо мешочек золочёную чернильницу, ювелирной работы перья, перочинный ножик и шкатулку под них.
— Как-то так, — пробурчал Юрий и пошёл вслед Иваништю, оставив девушку в компании Урсулы и Лукреции. А с крыльца раздался громкий крик лужёной глотки Герды:
