А с Глорией нужно подружиться: надо же знать, что её сука-хозяйка задумывает. Правда, телохранительница может и в бездну послать, если наниматели не дружат. Но ведь Клэр даже очень хочет дружить с Юрием, а знать, что она думает о помощнице халумари, Глории не обязательно. Значит, дружба. Вот оруженоска вызывала неприязнь: такие по трупам пойдут, чтобы добиться своего; будет улыбаться Клэр, а за спиной нож ядом смазывать.
Катарина вспомнила, как графинька положила руку на колено Юрию, и, тихо зарычав, пнула колесо. Фургон едва заметно качнулся.
— Ужо поехали?! — раздался сонный вопрос из-под повозки.
— Нет. Спи, — пробурчала девушка, обошла фургон и присела на тюк рядом с Урсулой. К слову, мечница поедет не в этой повозке, а в другой, в которую сложены ящики с «пурборами» и «гиниратор». Там же поедет и Лукреция. Спору было много; Иваништ не хотел пускать туда волшебницу, но Юрий уговорил: мол, без ста грамм магичка не разберётся. Но что такое грамма и почему именно сто, он не объяснил, заставив ведьму недовольно поджать губы и сверкнуть глазами.
Было скучно. Кошачье любопытство толкало Катарину вперёд, но этого самого «вперёд» не было, хоть когти точи о забор. Она снова вскочила с места, прошла десяток шагов и сунулась в третью отведённую им телегу, где помимо огромного закрытого котла, похожего из-за трубок и плотной крышки с кожаными прокладками на алхимический куб, и посуды стояли мешки с круглыми клубнями, какими-то сушёными ракушками и разными овощами. Мяса не было. Даже рыбы не было.
— Да какого хрена! — снова раздалось со стороны Иваништа. Внезапно раздражённый тон сменился вежливым: — Я слушаю вас, госпожа.
— Не одолжите ли мне эти вещицы? — послышался в ответ голос Лукреции. Старший халумари засопел, словно не хотел отдавать что-то, в то же время не желая отказывать магичке.
Катарина выпрыгнула из кухонного фургона и подошла поближе. В руках волшебница, уже одетая в серое дорожное платье, держала коробочку со свинцовыми буковками, пинцет, бутылочки с разными чернилами и большую пачку белоснежной бумаги, какую только халумари делают. А вот пресса не имелось.
Теперь понятно, почему Иваништ злится. Он продаёт такие всем желающим завести собственную книгопечатню и водит любопытных показать на свои чудеса. А сами-то делают книги не так. У них большая, как мельничные жернова, коробка гудит и выплёвывает готовые письмена и картинки.
А недавно их печатню обокрали. Ну, как обокрали: пока Герда зажимала в углу оставшегося на ночь сторожить добро халумари, в домик могли залезть все, кто хотел, — и залезли. Вот он и не сознается, списывая на духов и ночное сестринство.
