Уже само вступление заставило Романа улыбнуться, ибо один из визитёров походил на гориллу, кою две недели без перерывов на ланч дубасили на ринге, а второй — воистину на мартышку с мордой, доведённой до кондиции печёного яблока.
— Так-то я, конечно, красивее, — безапелляционно продолжал Роман Абрамович, гаденько ухмыляясь и потирая ладошки навозной мушкой, приземлившейся на «коровью лепёшку». — Но ведь я же люблю Айка. Ну и организовал ему приятное: взял и незаметно пришпилил ему…хе-хе-хе!..на задницу, аккурат меж двух полупопиц… га-га-га!..высунутый красный язык, которым дразнятся…гы-гы-гы!.. — уже задыхался от весёлого удушья пройдоха. — А на нём написал… гы-гы-гы!.. «Давай поболтаем!» …Гы-гы-гы!..
И Тверизовский из кресла раскисшим холодцом сполз на пол, давясь от душившего его смеха.
— Чапаем по бульвару, — дрыгался проныра. — На меня прохожие — ноль внимания, а от Айка публика так и тащится, так и тащится! Гы-гы-гы!.. Пока один дурак дразнилку не сорвал… Га-га-га!
Тверизовский просто захлебнулся весельем, тогда как Загорцев и Фомкин шокировано взирали на его потеху. И если Романом овладели противоречивые эмоции — услышанное относилось к рубрике «И смех, и грех», то хакер однозначно сочувствовал обиженному африканцу.
— Ух, как ты меня достал! — угрюмо буркнул Айсон, увеличивая амплитуду колебаний корпуса и обозначая внешне дружелюбную ухмылку. — Я на взводе! Я тебе щас ухо откушу и выплюну, мартышка!
— А мне по барабану! — беззаботно натирал спиной до блеска пол престарелый проказник.
— Я тебе щас…оба уха откушу и выплюну! — пригрозил боксёр, щеря в улыбке беззубый рот.
— А мне по барабану! — продолжал беспечно сучить ногами Борис Абрамович.
— Как вам не стыдно, дедуля! — возмущённый поведением Тверизовского, внезапно вмешался в ссору Фомкин, преодолевший патологию страха. — Вас скоро вперёд ногами понесут, а вы ведёте себя хуже мальчишки. Извинитесь, сейчас же, перед…перед…перед чернокожим товарищем!
— …Ах ты,…сперматозаврик засушенный! — не сразу отреагировал циник, задетый бестактным замечанием хакера о его возрасте и кладбищенских перспективах. — У твоей матери кроме тебя выкидыши были? — издевательски осклабился сквернослов на него. И, не дожидаясь ответа, продлил филиппику: — Хотя, это уже неважно. И знаешь, сперматозаврик, почему? Потому что от тебя даже и выкидышей не будет. И знаешь почему? Да потому, что я тебе сейчас писюн откушу и не выплюну!
— Друзья мои! — пресёк Роман ссору, чреватую чем-то большим. — Перестаньте! Нас осталось всего четверо на всём белом свете…Всего чет-ве-еро! А мы…Да мы должны горой стоять друг за друга!
