Из почерпнутого опыта он вывел несколько умозаключений. И первый заключался в том, что котонцы хотя и живут зажиточно (услуги и питание предоставлялись бесплатно), но рационально — даже в ресторане к столу роботы подавали исключительно пресловутые УПСы. Вторая истина состояла в том, что котонцы, мягко говоря, были не болтливы. Вероятно, у подавляющего большинства из них превалировало общение на субчувственном уровне, про который говорила Нутэла. Исключение из последнего правила касалось многочисленных детсадовских и школьных групп ребятишек в аквапарке — те визжали и баловались как обычные дети из прежних времён.
На прогулке Роман в очередной раз в полной мере смог оценить ту великую роскошь, что именуется общением мыслелобов, ставшей для него недоступной. А также с грустью помянул Юлечку, которая постоянно пеняла ему на то, что непритязательной, но задушевной беседе он предпочитал лёгонькое «чтиво» или «Имперский спорт».
3
Правда, наметились и позитивные перемены в его «второй судьбе»: где бы ни был Роман, огромные электронные табло, передавая известия об утренней флуктуации, высвечивали его мужественное лицо. Так Загорцев в одночасье превратился в достопримечательность из другой эпохи. Пусть то и была «знаменитость на час». Всё равно это доставляло удовлетворение «настоящему имперскому человеку», в предыдущей жизни привыкшему к планетарной славе.
Потому по дороге домой он осмелился заговорить с незнакомкой, поджидавшей прибытия трэка. Та, уставившись на экран уличного голографа, внимательно вслушивалась в краткое интервью Романа котонским репортёрам. Увлёкшись зрелищем, она и не заметила, что уронила какой-то свёрток.
Если уж быть откровенным, то местные фемины отнюдь не прельщали прославленного футболиста: все как на подбор маленькие, худенькие, с жидкими волосёнками на головах и с выражением доброты на не слишком привлекательных физиономиях — племя полудегенераток, да и только.
Причём женщины, как успел подметить заинтересованный наблюдатель, меж собой делились на две категории. Часть из них была внешне симпатичнее, с крохотными грудками (величиной с кулачонко мальчонки) и едва выдающимися ягодицами. Зато выступающие лопатки придавали им сутулость. У другой категории ещё более скудные (в трактовке Загорцева) бугристые поверхности если и присутствовали, то их обладательницам оставалось позавидовать пышности форм Бабы-яги. Правда, «худосочные», в отличие от «сутуленьких», были лишены выпирающих лопаток. Зато их мордашки, тактично выражаясь, «подгуляли» пуще обезьяньих.
