Пикси допил пиво, раздавил банку в руке и выбросил. Она попала в другие остатки алюминия в саду, отбросив их в сторону, словно кегли, и дребезжа прокатилась по траве.
— Ага. Везёт же мне.
— Меня зовут Лайла…
Он поднял руку, прерывая меня.
— Позволь мне остановить тебя прямо здесь, красотуля. Нам нужно с тобой кое-что прояснить.
— Что, например?
Он сердито на меня посмотрел, а его голубые глаза вспыхнули.
— Прежде всего, сотри эту снисходительную улыбку со своего лица. Я не твой питомец, и не игрушка, к которой можно относиться небрежно.
— А я такого никогда и не го…
— Я ещё не закончил, — выпалил он. — Я пикси и горжусь этим. Но лишь потому, что меня случайно выбрали быть твоим пикси, не означает, что мне должно это нравиться.
— Хорошо…
Его взгляд стал ещё интенсивнее.
— Эшли Варгас была моей подругой. Милая, вежливая, хорошая девочка. Она не заслуживала умереть в каком-то убогом ломбарде.
— Нет, не заслуживала, — тихо согласилась я.
Он бросил на меня пронзительный взгляд, будто не был уверен в том, насмехаюсь я или нет. Но я не насмехалась. Не стала бы, особенно, когда тема касалась такого вопроса. Даже у меня были свои границы.
— Я слышал, как ты прошлым вечером разговаривала со своим приятелем Мо, — объяснил Оскар. — О том, какой это для тебя прекрасный шанс. Ты же на самом деле не веришь в этот вздор, верно?
Я не ответила. Часть меня поверила Мо, или, по крайней мере, хотела поверить, когда он сказал, что это мой шанс чего-то добиться. Наконец делать то, чего желала бы для меня мама.
Оскар расценил моё молчание как согласие.
— О, ты поверила. Ты действительно в это поверила. Просто замечательно!
Пикси хлопнул себя рукой по колену и рассмеялся, хотя смех был пьяным. Я посмотрела на банки из-под пива, задаваясь вопросом, сколько он уже сегодня опрокинул. Из-за того, что они были такими маленькими, пикси быстро пьянели. Вот почему они пили медовое пиво, в котором в основном был сахар и почти никакого алкоголя. Интересно, с каких пор и как часто Оскар топил свои печали в алкоголе и почему изливал свой гнев на меня. Мы встретились всего две минуты назад, но он уже ненавидел меня.
Наконец его безрадостное хихиканье стихло.
— Не волнуйся. Я выполню свой долг, — последние слово он выдавил с трудом. — Я буду стирать и убирать, и следить за тем, чтобы у тебя было всё необходимое. Но на этом всё.
— А разве я от тебя требую что-то ещё?
У него от удивления отвисла челюсть, затем он с подозрением посмотрел на меня, а в его голубых глазах снова вспыхнул гнев.
