Иван подошел к Наталье и сказал, что вызывает Федора.
Когда подошла их очередь, он без разговоров одном ударом отправил хлипкого Федю в нокаут. Вопрос с парочкой Яна-Федя был решен.
После испытаний со спаррингом ровно половина корпуса имела неудовлетворительные результаты, что было вполне естественным, поскольку кто-то всегда проигрывает. Кому-то просто присуждали победу судьи-офицеры, а кто-то отправлял своего противника в глубокий нокаут.
По окончании спаррингов всем дали передохнуть. И Арина и три ее новых приятеля-соседа разместились на траве. Все четверо удачно прошли два первых испытания и теперь они, немного уставшие, с большим удовольствием просто сидели. Алик сбегал и принес всем перекус: воду и буханку хлеба, которую он разделил поровну на четверых.
Арина вяло жевала и сидела в задумчивости.
– Эй, ты чего? Все хорошо же закончилось, – сказал Иван.
– Ты знаешь, я часто тренировалась, у меня были шутливые спарринги с мужем, иногда я ходила в зал. Занималась непрофессионально кикбоксингом. Так, для поддержания формы. Я била ее даже не вполсилы. Жалко ее как-то. Просто малолетняя дура. Но по-другому было никак нельзя, – сказала Арина.
Помолчав с полминуты, она добавила:
– Но, знаешь, я вижу, как на меня теперь смотрят почти все девушки здесь. Как на меня смотрит часть мужчин и парней. Как на монстра. А ведь я понимаю, что там война. И придется убивать всех противников, которые попадутся на пути, иначе они убьют тебя. Твои близкие будут в опасности. Так может статься, что, если не убьешь ты, твои противники могут убить твоих близких или тебя.
Она отвернулась, продолжила, уже не глядя на ребят:
– Вот… что делать с такими дурами? Она ведь даже слов не понимает. Я пыталась поговорить, но она опять начала меня оскорблять. Вот кто ей сказал, что ей тут кто-то чего-то должен? Кто сказал, что людей можно оскорблять? Кто сказал, что здесь вообще можно чего-то требовать? Откуда эта агрессия?
Все молчали.
Первым нарушил молчание Герман:
– Арина, – сказал он, – я на твоей стороне. Я знаю, что дальше будет сложно. И, может, через какое-то время никого из нас уже не будет в живых. Но мы можем хотя бы попытаться что-то сделать для нас, для своей страны, для тех, кто у нас остался.
Тут Герман замолчал. Он опустил голову, сглотнул, и его желваки заходили ходуном.
– Такие люди, как эти Яна и Федор, должны сразу понимать: сейчас война, на детский сад нет времени. Нужно пытаться выжить. Нужно прыгать выше своей головы, выше своих возможностей. Но при этом оставаться людьми.
