— Вы представляли его как-то иначе?
— Знаете, нет, — графиня неспешно стянула шёлковую перчатку с одной руки, а затем с другой. — Это логово вполне вам подходит. Здесь всё устроено так, чтобы все, кто приходит к вам, чувствовали себя наиболее неловко. Словно в тюремной камере.
— Думаю, вряд ли вы когда-то бывали в тюремных камерах, мадам д’Амран, — заметил Ренельд. — Но в целом вы, наверное, правы. И надеюсь, чувствуете себя достаточно неуютно, чтобы поскорее закончить с нашими делами и вернуться в своё имение?
— Максимально, — холодно подтвердила Мариэта, доставая из солидной кожаной папки исписанные ровным почерком листки.
— Вот и хорошо. На пустые разговоры у меня, к сожалению, нет времени.
«Рен!» — пользуясь небольшой заминкой, привлёк к себе внимание Лабьет. Он уже устроился в своём любимом углу, из которого открывался самый полный вид на весь кабинет.
— Что? — огрызнулся тот, наблюдая за резковатыми движениями вдовушки.
«Она сегодня во сне называла твоё имя, — заговорщически шепнул пёс, словно кто-то мог их услышать. — И дышала так… Жарко. Ну, ты понимаешь».
Ренельд кашлянул.
— Что ты вообще?.. Ты серьёзно?
Отчего-то внимание тут же переместилось с рук Мариэтты на её сосредоточенное лицо, шею, обхваченную кружевным воротом-стойкой, а затем на часто вздымающуюся грудь.
«Нет, — безжалостно бросил Лабьет. — Но мне нравится твоя реакция на мысль о том, что ты мог ей сниться. Да ещё и во сне пикантного содержания. Любопытство лучше раздражения».
Опять корчит из себя духовного наставника! Будто существу из Бездны может быть видно тёмные уголки души хозяина лучше, чем ему самому.
— К чему ты тогда вообще мне сейчас это сказал, если это неправда? — Ренельд взял в руки список слуг имения Эйл с подробным указанием, кто из них какими магическими умениями обладает.
А список-то не такой короткий, как представлялось! Похоже, граф любил привечать в доме магов. Их оказалось удивительно много. Но в обычное время для мага такого уровня, каким был Эдгар, они не представляют никакой опасности.
И судя по спокойствию графини, она считала так же.
«Я это сказал, чтобы ты наиболее быстро перестал видеть в мадам Конфетке врага, — удивительно хладнокровно проговорил Лабьет. — Потому что всё, что с вами случилось на балу твоей матушки, было довольно цинично кем-то подстроено. И, если бы вы с ней не лаялись утром, а занялись тем, чем положено, ты и правда мог бы сниться ей этой ночью. А так графинюшке, кажется, нет до тебя дела. Ни во сне, ни наяву».
