Наконец, третий аспект этого же явления — замусоривание информационного потока. Внимание отвлекается и переключается всеми возможными средствами, и следы реальных событий растворяются в массе либо виртуальных, либо второстепенных сведений. То есть формируется искусственная значимость — это касается как информации самой по себе (до «чистого факта» сейчас уже трудно докопаться даже профессионалам), так и ценностей, культурных артефактов и т. д. Сегодня можно достаточно легко раскрутить любую фигуру, какого-нибудь бездарного певца, довольно банального блогера или даже творца пустых экспериментов в области мемотворчества — грамотно сочетая стратегию продвижения с банальной покупкой просмотров и накруткой лайков. Иногда такая фигура может быть и не совсем бездарной, но искусственно «раздутой», с невероятно завышенным рейтингом. Для этого привлекается психически неустойчивая подростковая аудитория, так называемые «тиннибопперы», которые являются основным полем для манипуляций и для фальсификации высоких рейтингов в сети. (В российской политике эти же методы уже использованы Навальным и его продюсерами — показавшими свою способность вытаскивать на протестные акции «школоту», апеллируя не к реальным убеждениям людей, а к их инфантильному представлению о «крутости» такого времяпрепровождения.)
Ощущение, что нечто значимо, потому что имеет много просмотров, — пусть недолговечный, но эффективный драйвер искусственной раскрутки чего угодно. Деньги превращают незначимое в значимое, «фабрики звезд» потоковым методом производят звезды, если это, по Маяковскому, «кому-нибудь нужно», и кто-то оплачивает этот эффект превращения «плевочков» в «жемчужины». Технология работает и в обратном направлении, когда нужно кого-то вымазать черной краской, — однако негативный герой все же герой, и его рейтинг узнаваемости и цитируемости от этого не падает, а растет. Однако диффамационные кампании могут быть направлены на то, чтобы искусственно уменьшить присутствие каких-то событий в информационном поле или, что еще опаснее, «нейтрализовать» события и факты, извращая их содержание, переключая внимание с их сути на что-то другое, внешне более яркое и шумное, а зачастую и просто фейковое.
Возникает вопрос: а какова основная тенденция, в чем главный тренд ползучего превращения иллюзорного пространства свободы в пространство беззастенчивого информационного тоталитаризма? Он направлен против государственных суверенитетов, или против индивидуумов, или против традиционных сообществ, исповедующих какие-то более-менее классические системы ценностей (с тем чтобы заменить их в новом поколении антиценностями)? Какой бы ответ мы не предпочли, налицо факт — мы в некотором смысле превращаемся в заложников крупных информационных игроков, новых диктаторов-монополистов. А наши неолибералы все еще пытаются упаковать эту реальность в словеса о какой-то информационной свободе, единственным врагом которой оказываются власти с их цензурно-запретительной политикой.
