— Следует ли ждать продолжения «Русского Ковчега» или это законченная работа, которая самодостаточна в рамках опубликованного доклада?
— Мы рассматриваем «Русский Ковчег» как развитие на новом уровне «Русской доктрины» (2005). Многие идеи имеют свои корни там. И среди ключевых авторов Ковчега те, кто стоял у истоков Русской доктрины (это Андрей Кобяков, Максим Калашников, Константин Черемных, ваш покорный слуга), но добавились и многие новые соавторы. Продолжение «Русского Ковчега» возможно, но скорее всего уже в каком-то ином формате — как программа общественно-политического движения, например, либо как международная конференция. В частности (к слову о стратагеме Союза трех), Изборский клуб вел последние годы интенсивные консультации с представителями Индии и Ирана. Интерес с их стороны немалый, хотя они больше ориентированы на практическую сторону сотрудничества, кооперации здесь и сейчас, ищут контактов в среде бизнеса и лиц принимающих решения.
— Вас могут начать упрекать в великорусском шовинизме. Что вы готовы ответить на такие упреки?
— Русская Цивилизация объективно выступает в качестве «могильщика» Цивилизации Потопа. Это противостояние носит острый и непримиримый характер. Оно коренится не в каких-то грезах, а в культурном коде. Объединиться в России всем нам для строительства Цивилизации Ковчега можно только вокруг русских. Однако это не означает, что другие народы России или стран СНГ менее склонны к такому строительству. В ряде аспектов исламский культурный код даже лучше подходит для противостояния Цивилизации Потопа. Мы видим на примере того же Ирана, как стойко и последовательно можно сопротивляться размыванию традиционных ценностей, строить суверенную экономику в условиях десятилетий жесточайших санкций.
Тем не менее не стоит стыдливо умалчивать о том, что именно Россия целенаправленно вырабатывает великую формулу общежительства народов и культур («всемирная отзывчивость» Достоевского, «всечеловек» Зелинского, любовь и эмпатия к архаическим народам Миклухо-Маклая — все это уникальный и драгоценный русский опыт; и примеры этого русского духа можно множить и множить). Нашим братьям по исторической судьбе глупо было бы это отрицать.
Утверждение своеобразной культуры Русского мира, ее возвращение и укрепление означали бы не столько «новую русификацию» всего нашего культурного пространства, наших медиа, а скорее их деамериканизацию. Кроме того, на освободившееся от влияния BBC и Голливуда, американского рока и рэпа место помимо традиционной русской культуры и увеличения доли русской интонации в масс-медиа пришли бы достижения разных цивилизаций, в том числе великие культуры тех же восточных соседей. Нужно отказаться от несправедливо преувеличенной значимости для нас Запада. Мы не оставим своих привязанностей к западной классике, это было бы абсурдно для русской культуры. Старый западный христианский мир, по мысли Достоевского, для нас драгоценнее, чем для самих народов Запада. Мы просто восстановим честную картину мира, справедливое равновесие и сделаем наших детей более восприимчивыми, чем сейчас, к классической Индии, Китаю, исламскому миру, Латинской Америке и т. д. Наши дети должны вместо бесконечного пережевывания жвачки масскульта и западных видеоигр почувствовать силу, аромат и величие сказок и легенд разных народов, в том числе многочисленных народов Северной Евразии, с которыми нас связала судьба. Это целый космос — и русские призваны «летать» в него и раскрывать эту красоту для всего мира. От этого выиграют вовсе не шовинисты, а все народы.
