Мечта современного глобального обывателя — о полном доминировании прав меньшинств над косностью и злобой «гадкого большинства», о мире без физического насилия, о честных выборах с правильными кандидатами и при этом бойкоте всех «неправильных», то есть инакомыслящих, о полном преодолении коррупции, о гендерном терроре против традиционных отношений, включая привычку мужчин сидеть раздвинув колени, о реванше цветного населения над белым, о сыворотке правды и вакцине бессмертия, о вечной юности, о благостной нирване, о том, что изменчивый мир «прогнется под нас», и т. п. — все это говорит о том, что глобальная Канатчикова дача уже вовсю работает и стерилизация мозгов «ради успокоения нервов» идет полным ходом.
Почему режиссеры действуют так беззастенчиво и чувствуют себя столь неуязвимыми? Может быть потому, что они провели большую предварительную работу по установлению мягкого террора политкорректности и толерантности? А в лице девочки Греты не идет ли нажим на иррациональные страхи европейца? И вслед за этой Гретой как в цирке диковин и уродов (старая европейская забава — «фрик-шоу») на сцену будут выпущены еще менее эстетичные персонажи: горбуны, карлики, увечные, трансгендеры, мутанты, глухонемые и прочие «альтернативные»? Некоторые из них, как, например, «бородатые женщины», уже налицо. Старые средневековые страхи перед уродством и новые страхи перед собственной неполиткорректностью, которую нужно выдавить из себя «по капле», сомкнутся и породят новый феномен — общества молчания, общества виртуальных сомнамбул, живущих согласно утвержденному официальному списку дозволенных мечтаний?
* * *
Надо сказать, и в русском, и во многих других языках само слово «мечта» неоднозначно. Так же и религиозные традиции говорят как о высокой духовной мечте, так и о мечтательных искушениях. Рационалист Иммануил Кант утверждал, что мечтатель — человек, не способный справиться со своей «беспорядочной фантазией». И в этом есть доля правды, — пусть и небольшая, узколобая доля. Ведь гипнотизм мечты велик, а человек слаб и нередко зависим от глубочайших форм как внушения, так и самовнушения.
В XX веке ученые на волне психоделической революции заговорили об измененных состояниях сознания. Нельзя сказать, что они достигли в объяснении этих состояний больших успехов. В эти «измененные состояния» как в кучу свалены были помимо творческих озарений и откровений также и пассивные грезы, и мутные сновидения, и патологические бреды и иллюзии, вплоть до галлюцинаций. Конечно, тяжелые недуги психики нельзя назвать мечтой, они напоминают то, что в религиозных мифах описывается как ад: это страдания души, от которых она не в силах убежать. Кошмары и навязчивые состояния — предельное воплощение антимечты.
