«Вода! Много воды!»
Жестокие пришельцы оказались на диво сочными.
В каждом из них было столько воды, что хватило бы напиться десятерым.
Имманус понял, что сейчас его выпьют досуха. Он ещё пытался сопротивляться, но сил не осталось.
* * *
— Меня не интересует судьба наёмников, — произнёс герцог Эрлау, — но я хотел бы знать, где мои подданные. Опустело не одно селение, но и все окрестные деревеньки и хутора, а это больше тысячи человек. Где они?
— Ваша светлость, они боятся. Не в обиду вам будь сказано, но о вас ходят самые смутительные слухи.
— Это не причина, чтобы скрываться от своего сеньора.
— Благородному сеньору так же трудно понять мысли мужика, как и мужику мысли сеньора. Я думаю, вам лучше обсудить эту тему с жителями деревни.
— Как я могу это сделать?
— Попробуйте завтра с утра вновь протрубить вызов перед воротами замка.
— Перед воротами, которых нет…
— Ворота есть всегда. Просто они по-разному распахнуты перед теми, чьё сердце открыто и чьё заперто.
— Вы интересный собеседник. Я с удовольствием увидел бы вас при своём дворе.
— К сожалению, это совершенно невозможно.
— Да, я знаю. До свидания, друг мой.
На следующее утро на звук герцогского рога из крепостных ворот вышли два человека. Меньше всего они напоминали бунтовщиков. Многократно кланяясь, они от имени жителей изъявили полную покорность новому сеньору, пообещав выплачивать налоги в том же размере, что и при прежнем герцоге. В свою очередь, герцог обещал им защиту и покровительство, что нелишне в благодатном краю, на который мало кто из соседей не захочет устроить грабительский набег.
— Но чего я не потерплю в своих землях, — твёрдо объявил Эрлау, — так это поклонения дьяволу и присным его. Всякий, кто вздумает предаться нечистому, будет повинен смерти. Тот, кто уже бывал на шабашах, должен покаяться, вынести епитимью и получить прощение, если, конечно, на его совести нет погубленных душ.
— Ваша светлость, в наших краях не водится подобных мерзостей. О ведьмах мы слышали только в сказках.
Герцог, немало воевавший против еретиков, знал, как часто обвинения курии оказываются ложными, и поэтому не стал спорить, лишь спросил:
— В чём же заключаются ваши разногласия с папскими легатами?
— Прежде всего, мы бы не хотели видеть у себя торговцев индульгенциями…
— Эта чума запрещена постановлением Тридентского собора!
— Тем не менее отпущение грехов продолжает продаваться, причём едва ли не принудительно. Продавцы спасения больше не ходят в одиночку, их сопровождает охрана, которая хуже грабителей и злее саранчи.
