Первый его банк, а затем и второй перестал вмещать все его наличные деньги. После жестоких мук сомнений — ради всего святого, не потратить ли денег, — Лемминг купил дом на снос, а потом другой, оснастив каждый решетками на окнах и железными дверями замками с часовым механизмом. Наконец, когда он уже не мог отстраиваться вширь или вверх, Лемминг стал углубляться вниз, пристраивая глубокие подвалы под своими домами. Он любил сидеть в своих сокровищницах, как в церкви. Когда внизу грохотало метро, его орда отвечала серебряным хором. В этом денежном гимне веселым контрапунктом звучала служба по налогообложению. Лемминг стонал от их размеров налога, но тогда произошел выброс пятицентовиков. На десятом году, когда его высокомерие сравнялось с его богатством, он позволил себе праздную шутку насчет дохода.
«Смотрите, — любезно снизошел он, предложив измотанному налоговому инспектору остатки диетической «колы». — Вместо того, чтобы подсчитывать все это, просто скажите мне, сколько нужно президенту. И пойдемте, присоединитесь ко мне за ужином. В «Макдональдсе» специальное предложение с маленькими бургерами».
Десятилетия проходили величественным парадом под звенящую серенаду прибыли. Гонвилль Лемминг стал равнодушен к слабым звукам наверху в полночь, старел вместе с коллекционером Номер Пять, всегда пунктуальным, всегда педантичным в отчетах. В один сочельник, охваченный несвойственным ему духом Рождества, Лемминг оставил в Коллекционной комнате как подношение мясной рулет с прошлой недели, вчерашний салат, растворимый кофе и карточку магазина подержанных товаров от веселого благотворителя, для привлечения лояльности Номера Пять.
Ему не стоило подслушивать выражения благодарности. Сантименты, доносившиеся из-за двери, звучали гораздо громче и красочнее обычного, общее их направление определяло Лемминга, как, мать его, скаредного сукиного сына, который разрушает сиротские приюты для забавы и которому его долбаное скопидомство не позволяет купить даже спичек.
Потом пуф! — тишина и запах пота, пузырящийся в воздухе, словно забытый мясной рулет.
На последнем году жизни, во время тяжелой национальной депрессии и странной нехватки металлических денег, Лемминг завершил свою скаредную жизнь подвигом, ссудив правительству взаймы десять миллиардов наличными всего лишь на восемнадцать пунктов от семи процентов. Президент содрогнулся, но подписал.
— Что тут плохого? — успокоил его Лемминг, оставив ручку на память. — Ваши люди больше расходуют на пластик.
