Как ни странно, но именно рассуждения о том, что морда у меня сейчас смотрится не фотогенично, частично разморозило мозг. Вот одна мысль нехотя заворочалась, вот другая. Думать в текущем состоянии столь же непросто, как заниматься дайвингом в расплавленной смоле, однако я кое-как поднапрягся, пытаясь выбить дурь из головы.
До меня, наконец, начало доходить, что волшебная ночь наедине с мечтой всей жизни может пройти не настолько сказочно, как хотелось бы.
Идеал на то и идеал — шансы его отыскать стремятся к нулю. А уж в Чащобе шансы эти совсем уж в глубокие минусы уходят. Откуда это сказочное создание нарисовалось в краю, где даже страшную на рожу сварливую тётку не встретишь по причине полного отсутствия населения? Лишь лесовики да нелегалы в такую глушь изредка забредают, но эта братия сплошь состоит из закоренелых сексистов. Скорее летающую тарелку увидишь, чем женщину в их обществе, следовательно, здесь на левый берег Черноводки барышни попадают нечасто.
Одежда (если так можно её назвать) — сплошная странность. Нейлоновые чулки в этом мире, вроде как, неизвестны. Если где-то и создаются подобные изделия, но из других материалов, откуда такой прелести здесь взяться? Да и не только в этом дело. Это Рок, порядки средневеково-строгие, уважающая себя барышня даже летом не станет ходить в столь легкомысленном виде, а уж прохладной весенней ночью — тем более.
Она не мёрзнет, мурашек нет. И медленно приближается, всё так же заманчиво улыбаясь.
Боги…
Великие силы…
Да как же она прекрасна…
Связные мысли снова попыталась покинуть голову, но я уже начал выходить из эротической комы и потому сумел пресёчь подозрительную мозговую деятельность в зародыше.
Нет, я, конечно, считаю себя неотразимым. Но ведь не до такой же степени, чтобы за мной по Чащобе само совершенство гонялось. Хотя…
Да-да, она идеал…
Самая-самая…
Та, которой я так дорог, что сумела отыскать меня ночью в одном из самых ужасных мест этого мира…
И я сейчас…
Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт! Да что это со мной?! И как это прекратить?!
Вспотевшая правая ладонь покрепче обхватила рукоять Жнеца, а левая потянулась вбок, нырнула в жаровню и коснулась раскалённых углей.
— Аааа! — заорал я так неистово, что едва от собственного крика не оглох.
Вопль послужил сигналом, после которого стремительно завертелись разнообразные события.
Первым делом красота с милой незнакомки начала омерзительным образом спадать. Черты лица и фигуры исказились несимметрично, распадаясь на клочья, которые отчаянно пытались вновь соединиться, чтобы прикрыть от моих глаз пульсирующий мрак, до поры до времени за ними скрывающийся.
