— Ясненько, — усмехнулся Полозов, потираю руками заросший щетиной подбородок. — Профессиональный разведчик стал профессиональным инженером с целью разгадать тайну восьмого чуда света. Ну а сюда-то вы как попали, господин Венцель? И, кстати, я все думаю: откуда вы так хорошо говорите по-русски?
— О-о, сразу два вопроса, — Венцель взял с камина щипцы и снял нагар со свечей. — Отвечу сначала на второй, как более короткий. Видите ли, Виктор Иванович, дело в том, что моя юность прошла в Советской России. Первые годы НЭПа, первые международные договора большевиков с Западом. Мой отец — инженер-электрик, помогал Советам в строительстве электростанций, так что за те семь лет, что я провел у вас, вполне было возможно неплохо выучить русский язык. Потом, в конце тридцатых, я снова вернулся в вашу страну, но уже несколько в другой ипостаси.
— Занимались шпионажем?
— Ну зачем так грубо? — скривился немец. — Занимался разведывательной деятельностью против потенциального противника, только и всего. А вот что касается вашего второго вопроса… Потребовалось еще около пяти лет, чтобы довести работы по созданию основного двигателя до конца. В январе шестьдесят пятого у меня все было готово, и я решился на первый испытательный полет. Вы понимаете, я не мог, разумеется, воссоздать «диск Белонце» в таких размерах, каким он был у нас в сорок пятом; мой аппарат был гораздо меньших размеров и одноместный; меньшей была и мощность двигателя. Во всем остальном — это была вполне приличная экспериментальная модель, которая, по моим расчетам, должна была по своим параметрам не намного уступать машине, изготовленной в «Зондербюро-13» двадцать лет назад… — Штандартенфюрер нервно выхватил из пачки очередную сигарету. Было очевидно, что последняя часть повествования не доставляла ему приятных воспоминаний. — Как сейчас помню… Раннее утро четвертого февраля; лишь узенькая полоска зари виднеется на востоке, воздух чист и прозрачен, а на западе еще мерцают огоньки звезд…
— Сейчас разрыдаюсь, — вздохнул Полозов. — А вы оказывается романтик, господин Венцель. Время нынче позднее, нельзя ли побыстрее услышать окончание вашей истории и узнать: чего вы хотите от нас.
— Как вам будет угодно… Запуск прошел успешно. Высоту в пять тысяч метров я набрал за какие-то полторы минуты и направился к шведским берегам. Над Германией, а тем более над восточной зоной, находящейся под контролем ракет Варшавского договора, я экспериментировать не хотел. Аппарат хорошо слушался управления и уверенно держал почти две скорости звука. Я молнией промчался над Балтикой, совершил ряд головокружительных маневров у южного побережья Швеции, и уже, было, собрался лететь домой, как вдруг заметил, что нахожусь в соседстве с двумя истребителями с эмблемами ВВС шведского королевства. Вероятнее всего меня приняли за НЛО, тогда эта тема была очень модной, но мне, сами понимаете, встречаться с кем-либо было не резон. Я заложил резкий вираж с резким снижением скорости, благо маневренность аппарата это легко позволяла делать; шведы проскочили мимо меня, и тут я решил, чтобы окончательно от них оторваться, дать форсаж на полную мощность двигателя. Потом, конечно, я понял, что делать этого было ни в коем случае нельзя, но в тот момент состояние эйфории оттого, что дело всей моей жизни успешно завершено, владело всеми чувствами…
