Виктор выбрался наружу, и через несколько секунд уже был под навесом. Рядом остановился Лужин, оперся руками на мушкет, будто устал ходить и решил немного передохнуть. Отблески факелов играли на его шлеме, вырывая из темноты контуры сурового лица поручика, наискось пересеченного старым шрамом.
— Что там? — тихо спросил Лужин, глядя в сторону.
— Бочки с порохом и еще что-то, не успел разглядеть, — быстро ответил ему Полозов.
Офицер усмехнулся и оценивающе поглядел на фургоны: очевидно, ему пришла в голову та же самая мысль, что и несколько мгновений назад Виктору.
— Все, похоже, угомонились супостаты, — сказал Лужин, переводя взгляд с фургонов на дом, а затем на храпевших у костра драгун. — В харчевню вместе пойдем, или как?
— Подожди, дай я и тут пошарю, на всякий случай, — пробормотал Полозов, просовывая руку под холщовый чехол. Пальцы сразу уперлись в гладкую металлическую поверхность. Пушка, что ли? Похоже — что так… Он немного рукой поводил по скользкому холодному боку, медленно стал ощупывать ствол и вдруг, словно ужаленный, забыв обо всем, начал сдирать с орудия чехол. Ноги стали словно ватные, и Виктор, совершенно сбитый с толку, бессильно опустился на лафет. То, что он увидел, было уже слишком и тянуло на натуральную психушку. Во всяком случае — все представления об эволюции оружия, разумеется по официальному ходу истории, шли, мягко говоря, псу под хвост. И было от чего! Конструкция, которую увидел Полозов, сдернув с нее грубую ткань, представляло собой шесть ружейных стволов, соединенных в один пакет, объемистую казенную часть с выступающим из нее подающим лотком, спускового механизма с расположенной сбоку рукояткой, напоминавшей рукоятку от мясорубки. Виктор слегка провернул ее, и все шесть стволов, легонько щелкнув, провернулись, словно револьверный барабан.
Это было невероятным, но, тем не менее, это было так! Перед Виктором, во всей своей зловещей красе, находился еще один экземпляр оружия, которого в самом начале восемнадцатого века просто не могло быть. Митральеза — предшественница пулемета — оружие, ставшее грозой плотных пехотных колонн в годы гражданской войны в США, франко-прусской и ряда других войн второй половины девятнадцатого века. И эта штуковина, да еще пять таких же, здесь, в руках у шведов… Дело тут даже не в том, кто тут балуется с историей, а этим, надо отметить, серьезно попахивает, а в том, — что могут сделать с русскими войсками, не ожидавшими такой напасти, эти проклятые железяки, на боку каждой из которых стояло уже знакомое Полозову клеймо.
