Я рванулся к этому нечто, но вмешательство неведомой силы с некоторым трудом вернуло меня назад. После короткой, но ожесточенной борьбы я сдался и повернулся, чтобы определить, что или кто меня удерживает. Это был мой спутник.
– Пусти, – неуверенно попросил я.
– Ни за что.
Я попытался освободиться, но мне это не удалось.
– Что же мне теперь делать с душевнобольным? – испуганно пробормотал Юдин, оттаскивая меня подальше от входа.
– Я в норме.
– Как бы не так. Ты совсем сдурел. Ты осознаешь, куда лезешь?
– Осознаю.
– Это ж верная смерть.
Я призадумался. Определенно мой друг был прав. Но ведь.
– Но ведь там же Таня! – простонал я.
Саню передернуло:
– А говорил, что нормален!
– Серьезно. Посмотри сам.
Саня, казалось, был весьма озадачен.
– Обещай, что не будешь больше так делать, – сощурился он, – тогда посмотрю.
Я кивнул. Мы осторожно заглянули внутрь, и Сане пришлось смириться с фактом: на черном резном ритуальном столбе безжизненно обвисло тело девушки, которую я так хорошо знал. Таня была полностью нага, измазана жиром, сажей и кровью, дай бог, чтобы чужой. Веревка крепко привязывала ее руки к короткой перекладине с другой стороны столба, отчего локти девушки неестественно торчали вверх. Голова безвольно поникла, беспорядочно спутанные волосы скрывали грудь. Таня была без сознания. Да и не мудрено, ведь даже, стоя у входа, мы едва сдерживались, чтобы не закашляться.
Зверолюди принялись делить снятую с очага тушу, и мы спешно убрали головы из поля видимости. Внутри началась легкая потасовка. Кого-то доставшиеся куски добычи не удовлетворяли.
Юдин отошел подальше, присел на корточки и обхватил голову руками. С губ на его помрачневшем отстраненном лице срывались невнятные бормотания. Его терзали какие-то тяжелые мысли, делиться которыми со мной он не считал нужным. Пока он раздумывал, я пытался наладить контакт с амулетом, донимая его своими вопросами до тех пор, пока он не разозлился. Мой спутник, висящий на ожерелье, обжег меня, назвал нудным и посоветовал беспокоиться о своей шкуре. Я удивился и потребовал объяснений, но безрезультатно.
Зато Саня, находясь в прострации, пролепетал такое, что мое недоверие к нему усилилось стократно. Жестами помогая течению своих мыслей, Саня излагал в бессвязной форме свои суждения о моральном облике предков и невзначай произнес фразу, на которой резко сфокусировалось мое внимание:
– Ну, это еще ладно, но откуда же я мог знать, что это будет именно она, да еще и Серый.
