«Что ты будешь делать?»
«В каком смысле, бать?»
«Надо бы тебе хорошенько подумать обо всем, Сань…»
«А над чем тут думать?»
«Говорю же: над всем…»
«Ты что, не хочешь стать дедом?»
«Я-то, может, и хочу, но какая-то странная ситуация получается… Люди разное говорят…»
«А что люди говорят?»
«Что нехорошо это все…»
«А что здесь нехорошего-то?»
«Ну не по-людски это как-то…»
«Жизнь спасать не по-людски?»
«Да нет же… Ты не перебивай меня… Выслушай спокойно… Лана же умерла… Господь призвал ее к себе… выходит, призвал к себе сейчас и вместе с девочкой, а вы воле его противитесь…»
«Бать, ты чего несешь?»
«А что такого? Сань, давай прямо: я понимаю, что для тебя… да для всех нас это большая беда, но нельзя же так! Мы же знаем, что уже через два часа после смерти в организме начинаются необратимые процессы…»
«Ты давно у нас врачом стал?»
«Я, может, врачом и не стал, но понимаю, что вы тут какой-то ерундой занимаетесь. Ты сам посуди: каково этому ребенку будет житься? Во-первых, без мамки, во-вторых, в школе, когда узнают о ее судьбе, — ты же сам прекрасно понимаешь, что затюкают же!»
«Не затюкают! Я уже решил, что мы уедем отсюда…»
«Куда вы уедете?»
«Да хоть куда…»
«Ну не знаю… Решать, конечно, тебе, но ты подумай хорошенько. Все-таки, может, лучше схоронить Лану, а?»
«Ты предлагаешь ребенка заживо похоронить?!»
«Как можно похоронить того, кто еще не родился?»
«Бать, девочка там, внутри, и она жива».
«Но если вы отключите Лану от аппаратов, она сразу умрет».
«Так ты предлагаешь ее убить?»
«Я предлагаю поступить по-людски. Сам посуди, даже сейчас, когда мы тут с тобой спорим, она не похоронена. А как ее душа может обрести покой, если мы так поступаем? Ты понимаешь, что взял жену в плен собственного горя?»
«Я понимаю, что ты находишься в плену собственного невежества, бать».
«Злишься?! Я же спокойно пришел поговорить. Я понимаю, что первый год тебе тяжко будет, но что уж тут поделаешь — такой уж твой крест».
«Бать, спасибо, что зашел».
Вслед за отцом приходил батюшка. Ничего хорошего от этого визита я не ожидал, но, к счастью, ошибся. Батюшка оказался человеком добрым и спокойным. Он пришел поддержать меня и, к удивлению моему, был отзывчив:
«Сейчас, Александр, люди вам многое будут говорить, возможно, даже подкреплять свои глупости какими-нибудь цитатами из Писания, но вы на это дело внимания не обращайте. Вы молитесь, молитесь, Александр! Вы молитесь, и я буду молиться за вас! Вы знайте, что ничего плохого не делаете, напротив, спасаете новую жизнь, — а это единственно важное и ничего важнее этого нет!»
