Я открываю глаза. Мне кажется, что я спал всего час, но большая стрелка против десяти. Доброе утро, приехали грузчики. Там, за дверью, диван, шкафы и стулья.
«Сейчас, ребята, одну минуту!»
Мастера начинают собирать мебель, и, посчитав себя лишним, я спускаюсь вниз с чашкой кофе.
На улице моросит мелкий октябрьский дождь. Взявшись за прутья, словно осужденные, на машину, из которой вытаскивают коробки, глазеют детсадовские ребята. Я на свободе — они нет. Мальчишки, судя по всему из старшей группы, наблюдают за всем происходящим молча и внимательно. В тапках на босу ногу я переступаю несколько луж и подхожу вплотную к забору. Протянув руку между прутьями, один из парней по-мужски приветствует меня:
— Мы сегодня ели Сталина!
— Что вы делали? — с улыбкой спрашиваю я.
— Ели товарища Сталина! — по-прежнему со всей серьезностью отвечает малыш.
— Это как?
— Я ел голову, но она невкусная — там одно тесто!
— А я ел ногу, шоколадную!
— А я погоны ел и медали!
— Это как, парни?
— У нас сегодня у Люды Куницыной день рождения. Ее папа принес торт в виде товарища Сталина… он в цветочках и в гробу был, с шоколадом.
— Во весь рост, что ли, торт?
— Да-да!
— Да нет! — начинают спорить мальчишки.
— Да-да!
— Да нет же! Наша воспитательница сказала, что была в Москве в Мавзолее и что размером торт больше похож на Ленина, потому что тот маленький…
— Но торт-то вкусный?
— Не-а, «Киевский», с грибочками, лучше!
Я улыбаюсь, выбрасываю сигарету и, сделав последний глоток кофе, треплю парня по голове. Это все, что нам нужно знать об истории: тиран, который десятилетиями наводил страх на миллионы собственных сограждан, одним осенним днем обязательно превратится в салат или торт.
Почувствовав холод, я решаю вернуться домой. Поднимаясь по ступенькам, к ужасу своему, я вижу соседку.
«Черт бы ее побрал», — думаю я.
— Доброе утро, Саша!
— Ничего себе! Вы прогрессируете…
— Это все красный крест!
— Слушайте, я хотел извиниться за вчерашнее. Простите меня, я вел себя, как последняя истеричка…
— Нет-нет, не извиняйтесь! Я все понимаю. Мне не следовало задавать вам все эти вопросы. Вы правы, я часто лезу не в свои дела. Знаете, за эти годы я стала безразличной к человеческим страданиям — все они кажутся мне чем-то самим собой разумеющимся. Лично я никогда не встречала счастливых людей. Мне кажется, что таких и не бывает. А горем меня, к сожалению, сложно удивить. Так вы меня простите, Саша?
— Хорошо… Только если вы простите меня…
