— Знаете, все это только начинается со мной…
Черт, это по-настоящему надоедает! Сперва риелтор, теперь эта старушка. Я не хочу говорить, и соседка, уверен, чувствует это. Более того, понимая, что я воспользуюсь даже секундным люфтом, старушка ни на мгновение не замолкает.
— Да, все это закончится довольно быстро… Через месяц или два… Совсем скоро от меня, как от человеческой судьбы, ничего не останется. Все дело в том, что бог подчищает следы.
— Мне очень жаль… — нехотя отвечаю я.
— Да-да, вы это уже говорили! Я быстро все забываю, но не настолько! Могу я посмотреть, как вы здесь устроились?
— Честно говоря, из мебели у меня только унитаз и холодильник — мне нечего вам показывать. Быть может, через неделю или две?
— Хотите посмотреть, как живу я?
— Да в общем-то сегодня уже, наверное, поздно…
— Не стесняйтесь, Саша, входите!
Нельзя сказать, что я счастлив, но просьбе старушки подчиняюсь. В конце концов глупо спорить с выжившим из ума человеком. Соседка толкает дверь, и я оказываюсь в ее квартире.
Все это больше напоминает мастерскую. Повсюду стоят полотна. Ничего особенного. Я такую живопись никогда не любил. Бесконечные бледные тона. Безысходность в каждом квадрате. Люди безлики, города бесцветны. Впрочем, я мало что смыслю в искусстве.
Посреди гостиной висит темно-серый квадрат.
— Собираетесь начать новую? — заполняя паузу, зачем-то спрашиваю я.
— Вы о чем?
— Я о холсте, что на стене.
— Нет, она закончена.
— Вот оно что! И что же на ней изображено?
— Моя жизнь.
Пф-ф. Приехали! Фанфары скорби и пафос трагедии. Пожилые люди склонны преувеличивать собственные несчастья. Моя жизнь… Дайте носовой платок! Нет-нет, лучше два! Старикам кажется, что беды случались только с ними. Я чуть было не выпаливаю, что по части горя многим могу дать фору, но вовремя осекаюсь.
— Мне, конечно, рассказывали, что Минск серый город, но не настолько же!
— В этой картине почти нет Минска.
— Я бы сказал, что в этой картине вообще ничего нет.
— Думаете, я ошибаюсь, когда говорю, что это моя жизнь?
— Ничего я не думаю…
— Думаете, вот шел я себе домой, никого не трогал, а тут на́ тебе: наткнулся на безумную старуху, которая собирается проскулить о собственной судьбе?!
— А вы собираетесь?
— А вам, значит, совсем неинтересно?
— Нет, если быть совсем уж честным.
— И зря. Я хочу рассказать вам невероятную историю. Не историю даже, но биографию страха. Я хочу рассказать вам, как внезапно овладевший человеком ужас способен изменить всю его жизнь.
