А Надеждин пленялся все больше и больше. Каждый раз, собираясь с визитом или на вечер, гадал: она придет или нет. Если приходила – сердце начинало биться сильнее, а если нет – чувствовал огромное разочарование и вечер переставал быть сколь-нибудь интересным.
Он любовался ею всей – завитками волос около аккуратного уха, тем, как чуть склоняла голову, слушая собеседника, тем, как, задумавшись, вертела кольца на тонких пальцах.
«С этой женщиной можно прожить жизнь», – подумал Надеждин однажды ночью, лежа без сна, и испугался собственных мыслей.
Она не твоя, она принадлежит другому, и жизнь проживет с другим. Надеждин, не любя сплетен и не прислушиваясь к ним, ничего не знал о Павлине и Петре Гордеевиче. Видел только, с каким любопытством порой поглядывали дамы на Любовь Николаевну, а та, казалось, не замечала этих взглядов, была ровна и обходительна со всеми. Впрочем, больше молчалива.
Пора уезжать из Воздвиженска, пора. Это самый лучший выход, пока все не зашло слишком далеко.
Неделя в Москве, а потом – Крым. Море, солнце, виноград, вино, знакомые и шумные беззаботные вечера.
Любовь Николаевна не ожидала, что этот человек придет к ней с визитом. Они несколько раз сталкивались у знакомых и в городе, неизменно приветствовали друг друга, обменивались нужными и ни к чему не обязывающими словами… И вот он пришел.
Она взволновалась, тут же обратила свой взгляд в зеркало. Хороша ли? Не бледна? Поправила блузку, кружева на ней… а впрочем…
– Я уезжаю и пришел попрощаться, – сказал Надеждин после обязательных приветствий и целований рук.
– Так скоро? – слова сорвались сами.
– Дела зовут. – Его губы, наверное, должны были улыбнуться, но улыбки не получилось.
– Ну что же… – Она не могла найти подходящих слов и снова мысленно одевала его в военный костюм, думая о том, что там, в Москве, в своем обществе он более интересен и естественен, чем здесь. – Чаю?
– Не откажусь.
Она раскрыла окна. Душно… как душно.
Они пили чай и говорили о каких-то совсем незначащих пустяках. И почему-то о яблоках, которых в этом году поспеет больше обычного, и о том, что ей обязательно надо поехать в Крым – он настаивает.
– Море вас восхитит, я уверен. Все, кто видят море в первый раз, – ошеломлены. У него есть свой запах. А шум волн…
Снова этот человек казался ей сосредоточением счастья. У него есть дело, ученики, море… В нем все было прекрасно. Даже фамилия. Надеждин.
Они прощались долго и мучительно. Каждый хотел сказать больше, чем мог, каждый чувствовал, что разлука принесет огорчение, степень которого еще только предстоит оценить. Он снова целовал ей руки, а она бледно улыбалась и желала хорошей поездки в Крым.
