– А как же Шекспир?
– Шекспира мне доводилось только читать, на сцене не видел ни разу, – признался Надеждин. – Да и… служба занимает почти все время.
Он снова был в штатском и совсем не походил на офицера. Разве только осанкой и разворотом плеч. Любовь Николаевна подумала, что хотела бы увидеть его в форме. Не к месту вспомнились слова Рысаковой, когда она после обеда у Шелыгановой обсуждала с Любовью Николаевной минувший вечер.
– А он очень интересный мужчина. Знаете, как у нас в Москве говорят? Любить мужа по закону, офицера – для чувств, кучера – для удовольствия.
Любовь Николаевна еле удержалась тогда, чтобы не сказать резкое, а Рысакова, заметив ее гнев, рассмеялась, показывая ямочки на круглых белых щеках.
– Вам нравится ваша служба?
– Да.
– И военная география?
Надеждин улыбнулся. Он тоже вспомнил тот разговор за чаем.
– Представьте себе. Это довольно увлекательный предмет.
– Как приключенческий роман? – спросила Любовь Николаевна.
Он весело хмыкнул. Она тоже заулыбалась, забыв об афише.
– Чем-то похоже, да.
– Расскажите.
Надеждин начал рассказывать о своих учениках, о том, какие они все разные, вспомнил пару забавных случаев. Любовь Николаевна смеялась над хулиганскими, но безобидными мальчишескими розыгрышами. Надеждин говорил о том, как важно заставить их полюбить предмет.
– Увлечь, если хотите. Ведь когда ты увлечен, то не просто зубришь, а начинаешь думать, развивать мысль, находить неожиданные решения.
– И вы счастливы в своем деле, – утвердительно проговорила она.
– Пожалуй, – согласился Надеждин.
Любовь Николаевна остановилась около кустов сирени. Они давно отцвели и сейчас стояли высокие, пышно-зеленые с атласной гладкой листвой. Каждый листок – очертание сердца.
– Вы знаете, мне до недавнего времени казалось, что счастье – это горизонт. Ты делаешь шаг ему навстречу, а оно на этот шаг отодвигается от тебя. И, кажется, – видишь, вот оно, все ясно и понятно, но… идешь, идешь, его все нет и нет… И получается, счастья нет. Думала часто, что надо для того, чтобы стать счастливым? Не самодовольным, не хвастающимся собственной удачей или новой коляской, а счастливым. Вы меня понимаете?
Она подняла голову и пытливо посмотрела на своего собеседника.
– Кажется, понимаю.
Они снова зашагали по дорожке.
– А вот вы счастливы. И счастье ваше простое и правильное. Оно в деле, которым вы занимаетесь.
Весь день Любовь Николаевна вспоминала эту встречу и разговор. Удивлялась, почему заговорила о таком личном с малознакомым, да даже вообще незнакомым человеком. Что подтолкнуло ее к этому? Может быть, понимание в глазах, готовность слушать. Она находилась под впечатлением и от самой встречи, и от беседы, и от его рассказов о жизни. Книгу, за которой застал ее Петр Гордеевич, листала бездумно, мысля совсем о другом. Все вспоминала Надеждина, его внемлющее лицо, темные глаза, чуть заостренный подбородок.
