, услышал «бип», но по губам прочел
плеть с легкостью), давно пора накрыть крылатыми ракетами, со всеми их,
плеть (тут я опять услышал «бип», но
плеть опять легко угадывалось), Киевом и Львовом!» Тут выпятился главный в телестудии и, легко перекрывая крики, уточнил: «Вы имеете в виду: бомбами?». «А я что говорю?.. Я что тут,
плеть («бип»), непонятного сказал?» — отозвалось, обидевшись на что-то, общеизвестное своей солоноватостью лицо. Главный тонко улыбнулся и в наступившей, словно по команде, тишине примирительно сказал: «Конечно, можно, и ракетами, и бомбами, но это вы — зря… На что нам разбитые города?»…
Я выключил телевизор и зажег люстру: начинала сгущаться тьма. Но до ночи оставалось еще довольно времени, которое, прежде чем лечь спать, надо было убить. Я вспомнил: хорошо бы поужинать, и обратился к содержимому холодильника… Там было что сварить и что пожарить, было и чем сдобрить, чем приправить и украсить, — спасибо Ганне и Наталье. Мне не хватало в этот вечер одного: желания готовить. Еще в ту первую пустынную зиму на базе, когда я постигал премудрость кулинарных книг и предвкушал, кого и как весной я удивлю накрытым мной столом, мне даже в голову не приходило удивлять одного себя. Радость, созданная тобой, которую не с кем разделить, — это заведомо упущенная радость, предумышленное разочарование, по сути своей наказание: поди гадай потом, за чью вину — и в чем она, эта вина… Когда я вынужден съедать свой ужин в одиночестве, я даже кашу не варю, мне лень, и обхожусь чаще всего простой яичницей и салом с черным хлебом (разве что сало чуть припудрю измельченным влажным чесноком; яичницу слегка присыплю зеленью)… Чего не оказалось в холодильнике — это простой воды. Не то чтобы вода из крана у нас была плоха, но я, подобно очень многим киевлянам, борщей и каш в ней не варю, кофе не кипячу и чаю не завариваю, предпочитая воду из артезианских жил или очищенную, покупную… Один из бывших киевских градоначальников на добрую память о себе велел однажды забрать подземные чистые жилы в трубы и понаставить по всему городу бюветов, проще сказать беседок с водозаборными колонками. С тех пор они повсюду, где угодно: и в парке имени Шевченко, и во дворах на Борщаговке.
…Один из борщаговских бюветов находился от меня неподалеку. Я отыскал в кухонном шкафу две полуторалитровые пластиковые пляшки из-под минералки и, вооружившись письменной инструкцией Авеля со схемой микрорайона, пошел по воду… Едва я вышел из подъезда и остановился, чтобы эту схему разглядеть при свете телефонного фонарика, за моей спиной раздался лай, из-под моих ног во двор выпрыгнула мелкая собака, следом за ней с криком «мудак, стоять!» выкатилась ее круглая, как шар, хозяйка и на бегу, в пылу погони, угодила своим локтем в мое несчастное ребро… Я прикусил от боли щеку изнутри — и был вынужден сжевать на ходу таблетку
