— Похоже, — согласился Авель и передал мне, что он услышал от Ганны. Как оказалось, внук Натальи, восьмилетний Гриша, вышел утром из дому и, как всегда, направился к своему старшему приятелю, одиннадцатилетнему Хоме. Тот усадил его перед собой на раму велосипеда, и они поехали по главной улице Борисовки, где их видели многие, потом и дальше, к лесу, как уверяет Дорошенко, хозяин придорожной лавки, торгующей удилищами, рыболовными снастями, наживкой и прикормкой. С тех пор прошло трое суток. Больше детей никто не видел.
Дню хватало своих забот, но я предложил Наталье вернуться домой. Наталья отказалась уходить — не только лишь из чувства долга, как я понял, но и в надежде этими заботами забыться. Она, Ганна, я и призванный нам в помощь охранник Рома полдня не знали продыху: таскали на край берега столы и стулья из коттеджей, выстраивали их ровными рядами, застилали скатертями, натягивали тент из огромной полосатой клеенки… Как только Рома принялся подтаскивать к столам коробки с посудой и приборами, ящики с водкой, винами и коньяком, а на отдельный столик — виски, джин, тоник и соки, и банки с пивом, я, наконец, занялся сутью предстоящего застолья.
Скажи мне кто-нибудь в моей первой жизни, что во второй я стану кулинаром, ума не приложу, что бы я ему ответил. В Хнове я что умел? — как и любой рыбак, сварить простейшую уху, для заковыристого понта плеснув в нее, кипящую, стопку водки и ткнув в котел — для запаха — дымящей головешкой из костра. А в остальном — картошка, и картошка, и картошка: в мундире или чищенная, сваренная или изжаренная, с луком и грибами или без лука и грибов. В Хнове, как и везде у нас, была своя «Кулинария», но не существовало слова кулинар. Быть в Хнове кулинаром было бы странно, тем более что там готовят женщины, давно уставшие готовить, предпочитая дарам леса или Озера, кроме картошки с огорода, продукты из «Кулинарии», из продуктовых магазинов, еще — из новой лавки под названием «Ням-ням, буль-буль»: пельмени в пачках, яйца, крупы, колбасу и макароны с дыркой и без дырки. Мужские шашлыки на лесных кострах и на мангалах во дворах лучше совсем не поминать. Эти куски нетерпеливо размороженного мяса, пропитанного уксусом так, что их впору отжимать, внутри почти всегда сырые и всегда сгоревшие снаружи, никто бы есть не стал, если б не водка в количестве, необходимом для того, чтобы не только пожирать их, но еще и нахваливать…
Свою первую зиму на базе я провел пустынно. Страшась бессонницы, читал на ночь кулинарные книги из библиотеки большого гостевого дома. Из них иные легко вгоняли в сон, до того занудно они были написаны — или же столько было в них поименовано неведомых растений и приправ, что я ни одного рецепта не успевал усвоить, прежде чем заснуть. Но были и такие книги, такие были в них рецепты и секреты, придумки, и советы, и подсказки, что я, наоборот, не мог уснуть подолгу, воображая себя на кухне, у плиты, в благоуханных пряных облаках, в настолько остром предвкушении тех блюд, которые в воображении своем я сам готовлю, что ночь без сна меня не угнетала.
