Камень, припорошенный снегом, казался огромным, белым, холодным-прехолодным. А великий меч Максена Вледига, Меч Британии, стоял, погруженный по рукоять, неподвижный, как и сам камень, и не было в мире силы, способной их разъединить.
Неужто мне померещилось, что Артур вытаскивал меч?
В скудном свете серого дня вчерашнее представлялось далеким и туманным, как смутный сон. Камень одолел всех, кто брался за рукоять. В этот страшный день он победит и Артура. Британия окончательно погрузится во мрак.
Мерлин воздел руки над головой, хотя толпа и без того затаила дыхание. Он выждал, пока все глаза устремятся на него, и произнес:
— Меч из камня уже вынимали, чему многие были свидетелями. Однако теперь его вынут при свете дня, на виду у всех собравшихся, дабы не было обвинений в обмане или колдовстве.
Он подождал, чтобы все переварили его слова. Поднялся ветер, хлопьями повалил снег — казалось, с неба летят клочья овечьей шерсти.
— Хочет ли кто из вас испытать камень? Если да, пусть подойдут сейчас. — В голосе Мерлина звучала сталь, его вызов был холоден и суров, как сам камень.
Разумеется, охотники сыскались, хотя каждый в душе знал, что потерпит неудачу, как прежде. Однако дураку непременно надо опозориться еще раз.
Первым к мечу подошел юный змееныш Цердик, сын Морканта. С кривой усмешечкой он выступил вперед и схватил рукоять, словно заявляя права на чужое богатство. Глупец тянул, насколько достало дерзости — а ее было немало. Толпа подбадривала его криками, но вскоре Цердик отступил, красный от стыда и натуги.
Следом подошел Маглос Думнонийский, сын Морганога, скорее из любопытства. Он опасливо тронул рукоять, словно боялся обжечься, и отошел, ничуть не опечаленный своим поражением.
Теперь к камню шагнул Оуэн Виндду, вождь корнубийцев, двумя руками рьяно взялся за рукоять и дернул так, что побелели костяшки пальцев. С громким стоном он отпрянул назад, не сдвинув меч и на волос.
Дальше напирали: Кередигаун Гвинеддский и король соседних с ним земель Огриван, Морганог, последовавший примеру сына и преуспевший не больше его, старый Антоний из Кантии, согбенный старостью, но ретивый не по летам… и другие: лорды, короли, вожди. Каждый хотел подержаться за рукоять. Сыновья не отставали от отцов.
Каждый, кто думал править, подошел к камню и отступил несолоно хлебавши, пока не остался один Артур. Гогочущая, орущая толпа замолкла, глядя на него.
Артур стоял: высокий и мрачный, глаза цвета набухшего неба, плечи расправлены, в сжатых губах ни кровинки. Суровость его меня потрясла, остальные тоже ее заметили. Да, вот достойный соперник камню — оба словно изваяны из одной глыбы.
