– Но куда все же делись рабы? – задумчиво спросил Алиас Фугг.
Шлепок
Ночь уложила спать горы Дорчариан. На склонах выше Колодца, где сталкивались осенние ветра, уже навалило немало снега, что было обычным делом для этих мест. Перевал между двумя скайданскими селами снег надежно запечатал до весны. Беспокойная луна то и дело подглядывала из-за туч. Луна любопытствовала: что это не спится двум людишкам в убогой Скейдане; что это они делают ночью на центральной площади села?
– Ты ить чего молчишь, хромой клибб задери? – зло шипел Шлепок, закидывая лопату с хрустящим снегом на сугроб. – Слова не допросишься…
Ночной мороз прихватывал нос и щеки, из-под ворота валил пар, а по спине тек пот… Уже второй раз Шлепку выпало махать лопатой вместе с колодезным молчуном. Работа Шлепку досталась добрая: из-за своей колченогости толком тренироваться ни с тесаком, ни с копьем он не мог. Вот и пристроился снег убирать, всяко не тяжелей, чем кайлом под землей орудовать. Снега в этих клятых горах хватало, знай лопатой маши. Только площадь у колодца очистишь, глядь, а за ночь опять насыпало. А где вчерашним рабам учиться оружием владеть, как не на площади? То-то и оно, что негде. Не за околицей же. Вот и приходится вставать ни свет ни заря. Но и хорошего в работенке немало. С утра убрал – и весь день свободен. Но главное – одежка у него своя, горская, теплая, которую никто не отберет. Зимней одежки-то на всех не хватает! Приходится меняться. Вот потому и учатся по очереди: один день колодезные с тесаками и дротиками в руках, другой день – рудничные с копьями да пращами.
Шлепок толкнул от себя широкой деревянной лопатой. Ночной снег мягкий и легкий. Главное – до солнца успеть, пока не подтаял да пока не натоптали. И знай себе скреби да подтаскивай, а потом бросай. Вот только снег все идет и идет. Куды ж его дальше сваливать, кучи-то уже выше головы? Видать, увозить с площади придется.
– И сельцо дерьмовое, – продолжил ругаться Шлепок. – Слышь, как там тебя?
Угрюмец – полузнакомый вчерашний раб из колодезных – молча зачерпнул снега и махнул лопатой.
– Чучело бородатое, – сплюнул в сердцах Шлепок. – Вот чего нам в первом селе не остаться?! Я ить тебя спрашиваю?! Какие там дома! А печи в домах какие!! Я ить сам видел – одна печь на полдома. То-то тепло, наверно, в них. Не то что в этих халупах каменных. Надысь у стены спал – весь бок обмерз.
Шлепок был мастак молоть языком, даже легкий морозец не помеха. Его за то и прозвали. Как-то управляющий вызверился: «Что ты там все бормочешь? Шлеп-шлеп губами…» Рабы, дурни, тогда заржали угодливо. С тех пор и пошло – Шлепок. Эх, давненько это было, еще у моря. Колченогий вчерашний раб оперся на черенок лопаты, уставившись в зимнее небо, в котором уже проступали силуэты окружающих гор. Близился рассвет.
