Стратег пробормотал что-то о лекарском отродье и его матери, но Март не сдавался:
— Завтра можно. Но не оловом. Он умрёт, и не я буду в этом виноват! Лучше потерпите два дня. Возьмите северянина, он всё равно старый. Этот продержится ещё долго, я обещаю, только не трогайте его сегодня! Через два дня, хорошо?
Март весь кипел, глядя на кровавые полосы на груди пленника, пересекавшие едва затянувшиеся утренние раны, схваченные аккуратными швами. Всё шло так гладко! И надо же было этому дуралею Варриону всё испортить!
Если пытать человека каждый день, он мало того что долго не протянет, так ещё и отупеет и перестанет ощущать боль. Март хорошо понимал удовольствие, какое испытывает мучитель, терзая свою жертву. Но ему приносило куда большее удовлетворение иное. Смотреть, как кожу подёргивает предательской дрожью. Как по горлу прокатывается комок, как пленник невольно подаётся назад, завидев раскалённые клещи. И как он до крови кусает губы, напрасно пытаясь заставить своё доселе послушное тело достойно терпеть боль. Вот это власть! Власть низвести здорового и сильного человека до состояния животного и вернуть его обратно. Много, много раз.
Этот пленник был крепок телом и духом. Он сносил издевательства стратега без малейшего сопротивления, не выразив протеста ни словом, ни жестом. Стражникам ни разу не пришлось применить силу, привязывая, растягивая, переворачивая, ставя на колени… При этом пленник умудрялся держаться с редким достоинством. Он смотрел на терзавшего его стратега равнодушно, почти надменно, и с его губ не сходил презрительный изгиб. С такими лекарю было интересно. Дни шли, а лазутчик не терял человеческий облик.
Пока Март ему позволял.
Стратег угрюмо взглянул на лекаря и поставил ковшик обратно к огню.
— Ладно, — буркнул он. — Пошлю за стариком. А этот пусть смотрит. Может, станет сговорчивее. Ты иди отсыпайся. Иди, иди!
Март ушёл, мысленно осыпая стратега уже не ругательствами, а похвалами. И правда, как это он сам не додумался? Когда за пленником приходят, старый веринг волком бросается на стражников, и его со смехом оттесняют копьями. Роднёй они быть никак не могут… впрочем, поди пойми, какие отношения в этой троице. Арант, веринг и силлионец — слыханное ли дело?..
…Видно, сытный ужин затмил тюремному лекарю разум, раз он не подметил, какими голодными и нетерпеливыми глазами глядел стратег. Ночью он проснулся оттого, что его трясли за плечо, и по сонному оцепенению сразу понял, что разбудили его в самом начале ночи.
