— Я должна знать! — настаивала она. — В конце концов, он мой…
Конец потерялся, но дальше можно было разобрать что-то об императоре и расстроенной свадьбе. Вскоре Камилла вышла из спальни с гордо поднятой головой и спокойным лицом, не заметив Марта. Спустя недолгое время лекарь проследовал за ней.
— Лекарю часто приходится задавать неудобные вопросы, — начал он, когда принцесса отослала слуг из своих покоев. — Поверьте, меня ведёт не праздное любопытство, а желание помочь. Скажите, император не собирается расторгать помолвку в свете последних событий?
— Ни в коем случае. Не думаю, что до него могли дойти вести.
— Я позволил себе предположить, что расположение императора могло бы надёжно защитить вашего будущего мужа. И, вероятно, император достаточно мудр, чтобы позволить единственной дочери самой выбрать избранника?
— Безусловно. Но она вольна выбирать из тех, кто равен ей по рождению либо имеет особые заслуги. Заслуги, подтвержённые почётным званием и близостью к трону.
В наступившей тишине было слышно, как в часах с шорохом лился песок.
— Никакой надежды… — услышал лекарь едва слышный даже не шёпот — шелест.
— Надежда есть всегда, — тихо сказал Март. Разогнул витой серебряный браслет, который теперь носил под одеждой, и положил на стол. Поклонился и вышел.
Он едва успел затворить за собой дверь своих покоев, как снаружи раздался топот бегущих ног и взволнованные голоса:
— Лекаря! Лекаря к порфирогенету!
Глава седьмая, в которой Марта снова лишают отдыха
Порфирогенет тяжело ворочался на парчовом диване. Лицо побагровело, глаза шарили по стенам без всякого выражения, а из толстых пальцев падал на пол свиток с незнакомой Марту печатью.
Вслед за лекарем в спальню влетела Камилла. Глаза горели, медноцветные волосы выбились из-под наспех накинутой повязки. Март уже нащупал в сумке тонкий нож для кровопусканий, но поймал её торжествующий взгляд.
— Поспешите с кровопусканием, — процедил первый советник, вбежавший в спальню одновременно с лекарем.
— Резкое истечение крови лишь навредит правителю, — возразил Март, мгновенно договорившись с совестью. — Я поставлю ему иголки. Лучше всего было бы достать пиявок, но где их возьмёшь…
Кто-то из слуг по знаку советника побежал узнавать насчёт пиявок, а Март погрузил серебряные иголки в крепкое вино и стал считать до пятидесяти. В комнате открыли окно, и порыв ветра смёл на пол бумагу, что валилась из рук правителя.
— Из Тёмных Земель, — заявила Камилла и протянула руку к свитку.
