— Тебя мучают шум и звон в ушах, — спокойно продолжал Март, не обращая внимания на шаги и лязг металла за спиной. — Тебе часто бросается кровь в лицо, а голову будто сжимает обручем. Тебе становится легче после кислого вина, а сладкое, хоть и приятно на вкус, увеличивает твои страдания. В прохладную погоду недуг отпускает тебя, но в жаркую погоду ты чувствуешь тесноту и боль в груди и даже можешь лишиться чувств.
— Ты что, колдун? — Правитель махнул рукой, останавливая невидимых стражников.
— О нет. Я знающий и опытный лекарь. Если правитель позволит, я сейчас же приготовлю напиток, который облегчит головную боль.
— Сперва выпьешь его сам.
— Здоровому человеку от лекарства станет только хуже, — Март окинул взглядом придворных и указал на человека с таким же красным лицом и кровяными прожилками, как у правителя. — Пусть он выпьет. Вижу, он страдает похожим недугом.
— Пусть! — расхохотался порфирогенет. — Невелика будет потеря.
Марту поднесли кубок и чистую воду в серебряном ковше. Он взял с собой во дворец лишь самое необходимое, но достанет и этого. Все правители одинаковы: обжоры, домоседы и развратники и страдают одними и теми же недугами. Десять капель агассы, настоянной на крепком вине, расслабят кровеносные жилы и уменьшат напор крови, одна мера месканты успокоит сердце, а аквилит укротит вздорный и гневливый нрав.
Придворный, выбранный Мартом, едва не расплескал лекарство, так тряслись его руки. Под тяжёлым взглядом порфирогенета осушил кубок, не устоял на ногах и рухнул на пышный ковёр, утирая пот со лба. Потянулись долгие, томительные мгновения.
— Не помогает! — рявкнул порфирогенет. Но тут придворный коснулся лба и изумлённо поглядел на правителя:
— Отпустило! Как есть, отпустило!
— Для усиления действия лекарства следует совершить прогулку по дворцовой галерее, — посоветовал Март. — Воздушные токи овевают голову и прогоняют остатки боли.
— А как боль покидает голову? — подозрительно спросил правитель. — Твои токи не задуют её обратно?
— Болезнь покидает голову через рот — не моргнув глазом, объяснил Март. — В горле устроена особая перегородка, которая выпускает голос наружу, но не впускает его назад. Иначе мы бы не только говорили, но и слушали бы ртом. В ушах же имеется другая перегородка, которая, напротив, впускает голоса внутрь, но не выпускает наружу. Иначе мы бы разговаривали ушами. Во время прогулки же дыхание усиливается, и…
— Довольно! — прервал его порфирогенет. — Я вижу, ты учёный человек. Смешай же и мне это чудесное лекарство.
