Мирное время — мирные дела, скучные, бесславные…
* * *
Осенью, как всегда, прибыли сборщики налогов. Гончары ворчали, отсчитывая серебро и отдавая лучшие сосуды: с прошлого года поборы выросли в два раза. Вместе с деньгами и посудой на телеги грузили мешки ароматных яблок, апельсинов и прочего, что удавалось собрать в городских садах.
— Война, что ли, будет? — с досадой спрашивали ремесленники. — Никогда столько не брали! В будущем году подчистую выгребете или как?
— Войны вроде не обещают, — разводили руками сборщики. — Нам самим с этих поборов толку мало. Жалование не то что не подняли, а ещё и урезали. Получай по горсти медяков да по мешку вашей ругани и зимуй как знаешь…
Город волновался и негодовал. Масла в огонь подливали вести с севера: в тех провинциях из-за налогов вспыхнули мятежи. Ожидали, что порфирогенет жестоко расправится с недовольными, однако он послал туда Сигверта, и тот решил дело миром. Неизвестно, что больше убедило людей — его красноречие или свита из двух сотен воинов, но дело обошлось без жертв. Налоги были собраны, а жители вернулись к работе, послушные воле правителя.
Март невольно вспомнил Лаконику и усмехнулся. Это в молодости не в цене ни своя жизнь, ни чужая. Нынешний Сигверт наверняка попытался бы договориться и с Варрионом. И в крепости не восхищались бы стойкостью пленника, а смеялись над его жалкими попытками сторговать свою жизнь за золото. И уж тем более не шептались бы о нём в сторожевой башне той ночью, когда галера стратега маячила меж островов…
Сигверт же, уладив дела в северных провинциях, отправил сопровождавших его воинов в столицу, а сам поехал назад кружной дорогой — по побережью. Через гончарный городок, где жил Март.
Глава вторая, в которой много разговаривают
Март не вышел встречать высокого гостя. Здравицы в честь кунга были хорошо слышны сквозь запертые и зашторенные окна. Судя по шуму, он проехал базарную площадь и засел в одном из трактиров, который побогаче.
На восходе, когда Март только поднялся, Сигверт явился к нему с двумя молодыми воинами, нагруженными корзинами. Ввалился, шумный и радостный, приветствовал Марта как старого приятеля и сразу же, на пороге, вручил ему подарки: мешок аранского табака и тёплый плащ из мягкого коричневого меха.
— По всему берегу идёт слава о лекаре с юга. Я сразу подумал о тебе и, смотри-ка, не ошибся! Вот, держи. Табак настоящий, высокогорный! — заверил он Марта. — Не та труха, что на здешних базарах продают. Такой табак только наш порфирогенет в трубку кладёт, до торговцев он не доходит!
