Антон и Малик отступили назад, в «глухую» часть комнату (теперь её немного расширили, чтобы не толпиться в одном углу), и Алина обратилась к сколопендре:
— Итак. Ты Кормет?
— Проклятые ублюдки!.. — кажется, для Кормет это было не начало фразы, а середина. — Вы все сдохнете, рано или поздно, даже если и позже меня!
— Спасибо, кэп, — Антон уже снова был неподалёку от Кормет — там, где её речь переводилась на русский язык. — Мы все умрём, какое горе!
— Что?! — Кормет опешила. — Как… Почему я тебя понимаю?
Кажется, первую фразу — вопрос о её же имени — она пропустила в пылу ругательств.
— Так же, как понимаешь и меня! — Алина размахнулась и жёстко двинула Кормет в жвала кулаком. Человек, не имеющий класса Воин и высокого ранга, отбил бы себе кулак, но Алина могла позволить себе нанести такой удар. — А теперь…
— Так вот в чём дело? — Кормет, кажется, удар прочувствовала, но ничем этого не показала. — Выкуси, мерзкий человек! Можешь убить меня, но ни единого слова…
— Ну, я как-то так и думала, — кивнула Алина. — Кирилл, приступай.
— С удовольствием, — Кирилл размял шею. — Итак, тварь. За то время, что я тащил тебя сюда, ты меня изрядно задолбала, так что…
Он пару раз сжал кулаки — и по его пальцами пробежал синий электрический разряд. Щелчок — и молния полетела прямо в Кормет.
Крик раненного насекомого был истошным. Кормет билась в агонии — точнее, пыталась биться, «смирительная рубашка» удерживала её от резких движений — а боль всё не прекращалась. Кирилл не прерывал «контакта», делая молнию то меньше, то больше — чтобы не дать своей жертве заскучать.
Так прошла минута, две…
— Она сейчас не вырубится? — деловито уточнила Юля.
— Если вырубится — живительный электрошок её оживит, — отмахнулся Кирилл. — Итак…
Он распрямил ладонь, обрывая молнию боли. Крик Кормет оборвался… А затем она выдохнула:
— Сдохните, ублюдки! Я ничего не скажу! Я…
— Значит, продолжаем, — легко согласился Кирилл. — Алина, ты бы присела пока… Кажется, это надолго.
Нужно было отдать ей должное, тварь действительно стойко держалась. Она орала, шипела, щёлкала своими жвалами, дёргалась в судорогах — но в перерывах между приступами боли из неё удавалось вытянуть только ругательства и проклятия вкупе с «я ничего вам не скажу».
— Как думаешь, расколется? — Антон лениво поглядел на Алину. — Пока всё это напоминает картину с героическим партизаном на допросе у фашистов.
— Почему это мы фашисты? — возмутилась Алина.
— Ну, не хочешь фашистов — значит, будем Великими Буржуинами. А она, следовательно — Мальчиш-Кибальчиш.
