Вдруг полковник Стерт схватил меня за локоть:
— Тише! Вы ничего не слышите?
Напряженно вслушиваясь, мы повернулись в сторону галереи, вход в которую закрывала своей спиной колоссальная статуя богини Кали>{26} Бхайраб.
Стояла мертвая тишина, в которой слышалось только потрескивание факелов.
Зловещее молчание, от которого дыбом встают волосы, а душа трепещет, чувствуя, как что-то непостижимое и жуткое вторгается в мир живого молниеносным ударом, точно взрыв, после которого неотвратимо должна последовать череда смертоносных событий, накатывающих из мрака неизвестности, изо всех углов и ниш.
В такие мгновения ритмические удары сердца исходят стоном, в котором выражается страх и который в точности похож на гортанный, пугающий лепет глухонемого: угг-гер, угг-гер, угг-гер.
Мы тщетно прислушивались — больше не раздалось ни звука, ни шороха.
— Это было похоже на крик, доносящийся из подземных глубин, — прошептал полковник.
Мне почудилось, будто каменное изваяние холерной богини Кали Бхайраб вдруг зашевелилось: в мечущемся свете факелов шестирукое чудовище замахало руками и размалеванные черной и белой краской глаза засверкали огнем безумия.
— Выйдем лучше из пещеры на воздух, — предложил Харгрейв. — Здесь нехорошее место.
Пещерный город был озарен зеленоватым светом, словно окаменелый стих колдовского заговора.
Море мерцало широкими полосами лунного блеска, подобно гигантскому, добела раскаленному боевому мечу, острие которого терялось за горизонтом.
Мы улеглись на выступе скалы, ночь была безветренной, и в нишах лежал мягкий песок.
Однако настоящий сон никак не шел.
Луна поднялась выше, и тени пагод и каменных слонов съежились на белой поверхности скалы фантастическими пятнами, как затаившиеся жабы.
— Говорят, что до нашествия Моголов все эти статуи богов были унизаны драгоценными камнями — изумрудными ожерельями, глаза были сделаны из оникса и опалов, — негромко начал вдруг, обращаясь ко мне, полковник Стерт, не уверенный, сплю я или не сплю.
Я не отозвался.
Нигде ни звука, кроме глубокого дыхания Акхила Pao.
Внезапно мы все подскочили как встрепанные. Нечеловеческий вопль донесся из храма — короткий троекратный всплеск рева и хохота, вслед за которым эхом прокатился звон бьющегося стекла и металла.
Мой брат сорвал со стены горящий факел, и мы, тесня друг друга, двинулись в галерею, ведущую вниз в темноту.
Мы шли вчетвером, чего нам было бояться!
Вскоре Харгрейв отбросил факел, так как впереди было искусственное ущелье, освещенное резким светом луны, оно заканчивалось гротом.
