Примечания в сносках – мои, если не указано, что они принадлежат автору. Список литературы, использованной в оригинале, помещен в конце книги. В переводе по возможности цитируются существующие русские переводы; в противном случае в Библиографии указан оригинал. Во время работы над Библиографией я воспользовалась среди прочего индексом англоязычного издания: Minima Philologica, tranls. Catharine Diehl and Jason Groves, Fordham UP, 2015.
1. Элементы языка объясняют друг друга. Они договаривают за уже сказанное то, что осталось недосказанным; они говорят как филологические добавления друг к другу. Язык – это архифилология.
2. Элементы языка объясняют друг друга: им всякий раз есть что добавить к сказанному, они говорят друг за друга – как свидетели, адвокаты и переводчики, они открывают сказанное для того, что еще предстоит договорить: элементы языка соотносятся друг с другом, как один язык соотносится с другим языком. Не существует одного языка, но существует языковое многообразие; это многообразие не стабильно, оно лишь продолжает разрастаться и множиться. Соотношение, которое языки в их множестве поддерживают в отношении каждого отдельного языка и все отдельные языки – в отношении друг друга, является филологией. Филология: продолжающееся распространение элементов языкового существования.
3. То, что языки нужно объяснять филологически, означает, что они – по-прежнему темны и нуждаются в дальнейшем прояснении. То, что их нужно дополнять с помощью филологии, означает: их всегда недостаточно. Филология – это повторение, разъяснение и умножение непроницаемо темных языков.
4. Мочь говорить – значит мочь сказать что-то сверх всего сказанного и никогда не мочь сказать достаточно. Агент же этого «сверх» и этого «никогда не достаточно» – филология. Филология: трансцендирование без трансценденции.
5. Идея филологии состоит в простом говорении-дальше и говорении-за [Zusprechen] без того, что говорится, и без того, кому говорят; без подразумеваемого и сообщаемого.
6. Идея филологии, как и идея языка, воспрещает рассматривать ее как обладание [Habe]. Поскольку в аристотелевском определении человека как существа, обладающего языком, используется (языковая) категория обладания в приложении к самому же языку и потому – тавтологически, он не имеет конечного предмета и сам есть не конечная категория, а apeiron[11].
7. Предмет филологии бесконечен как в экстенсивном смысле и по интенсивности (реальности), так и в отношении интенции, на него направленной. Он находится, как мог бы сказать Платон,
