— Бей! Бей! Бей! Бей! — скандировала просвещённая публика.
Право первого удара по приговорённым предоставили мне. Видимо, как наиболее отличившемуся в сражении.
Подняв валяющееся под ногами копьё, я шагнул к ожидающим казни «честным убийцам» Маммия. Один из них, седой, вислоусый, наверное ветеран, поднял голову и посмотрел на меня. В его взгляде я не увидел ни страха, ни ненависти. Только усталость и понимание неизбежного: отвоевался. В скольких он схватках участвовал, скольких убил? Бог весть. Не он первый, не он последний. Просто сегодня пришла его очередь.
Коротко усмехнувшись, я вскинул копьё, подбросил его в руке и… с силой вогнал в песок перед вислоусым. Древко вошло в землю не меньше чем на полтяны. Вислоусый еле заметно вздрогнул и вновь посмотрел на меня. В его глазах горела надежда.
Я обвёл взглядом своих.
Гриф, рыбак с южного побережья, обращённый односельчанами в рабство и проданный в кудус за долги, молча кивнул, поднял второе копьё и тоже вонзил его в землю. Точно так же поступили и остальные. Никто никому не приказывал, ничего не просил и не убеждал. Просто нам всем неожиданно расхотелось быть палачами.
Пять копий торчало в земле возле бывших врагов.
Трибуны неистовствовали. Толпу лишили привычного развлечения. Толпа требовала крови, неважно, чьей. Сотни и тысячи зрителей сливались для меня в тёмную безликую массу, исходящую злобой и просто вселенской обидой за отнятую внезапно игрушку.
На арену начали выходить солдаты. Много солдат, не менее сотни. Все в шлемах, доспехах. Копейщики, мечники, лучники…
Вставший с колен вислоусый выдернул из земли копьё и повернулся ко мне:
— Ты это… спасибо, конечно, но зря.
— Что зря?
— Зря вы это затеяли. Нас всё одно прикончат, — пожал он плечами и, взяв оружие наизготовку, гаркнул своим. — А ну, босяки, подъём! Встали, построились! Сдохнем, так хоть не баранами!..
Скомандовал и махнул мне рукой:
— А вы уходите. Вам можно. Вы победили…
Секунд пять я смотрел, как его проигравшее воинство готовится к последнему бою, потом поднял с земли щит, копьё и молча встал рядом со смертниками.
Вислоусый покосился на «новобранца», но ничего не сказал, просто кивнул.
— Подвинься, — буркнул подошедший ко мне с таким же оружием Гриф.
Следом в строй встал ещё один наш. Потом ещё. И ещё…
А потом я вдруг засмеялся. Громко, раскатисто. Так, что мой смех, наверное, слышали даже на самых дальних рядах, а, возможно, и за пределами стадиона.
Новая «терция», собранная из бывших врагов, стояла опять, как и десять минут назад, в центре арены, ощетинившись копьями, прикрывшись щитами, готовая драться с любым, кто захочет попробовать её на зубок. Хоть с сотней, хоть с тысячей, хоть даже и с целой армией. Вопрос: почему? Да потому что мы все уже давно умерли, и каждый прожитый день — это просто отсрочка вынесенного приговора… Зачем это понадобилось лично мне? Хрен знает. Наверно, я просто устал всё время плыть по течению. А ещё — понял, что из любой ловушки есть выход. Его не надо искать, его надо пробивать силой…
