— Нет… нет… не-ет! — твердила она. — Не хочу… не могу… не буду жить!.. Зачем, для чего, для кого мне жить?
— Грех, грех-то, матушка, какой, — внушала старуха.
— Мне все равно теперь, — устало, обессиленно отвечала Дарьюшка. — Никакой грех мне не страшен… Все отняли у меня, ничего мне не оставили… Разве то справедливо?
— Бог дал, бог и взял, — внушала старуха. Егор понял: помер Дарьюшкин ребенок. И обезумевшая от горя Дарьюшка пыталась наложить на себя руки. Егор почувствовал себя здесь лишним, хотел незаметно уйти, поднялся на пригорок и увидел пожилого мужика, Дарьюшкиного свекра, тесавшего сырую лесину.
— Вот видишь, — сказал он печально, — домовину внуку лажу…
Егор молча постоял. Подумал: что же будет с Дарьюшкой?
Днем выкопали могилу, похоронили младенца. Егор смотрел издали. И снова, в который раз, подумал: что же будет с Дарьюшкой?..
Когда собрались ехать дальше, Егор, и сам еще до конца не понимая, почему он остался, сказал, обращаясь к пожилому:
— Если с вами пойду, не помешаю?
— Иди, коли хочешь, — ответил тот равнодушно.
— Сказать по чести, вместе-то и веселее будет, — вставил бельмастый. И даже Петр смягчился, подобрел, хотя и предупредил Егора, потряс пудовым кулаком перед носом у него:
— Только баловать не вздумай… Прибью, ежели что.
Егор миролюбиво засмеялся. Петр успокоился, повеселел и через минуту похвастался:
— А моя сына родила. Филя вон, — кивнул на бельмастого, — Фортунатом советует назвать. А что? Фартовым парнем вырастет.
— Не иначе! — подтвердил Филя живо. — Сказать по чести, дак в этом и сумненья никакого…
— Пусть будет фартовым, — пожелал и Егор. И посмотрел сбоку на крупно шагавшего Петра Корчуганова, на сильные плечи его, на крепко посаженную голову, с густыми, чуть вьющимися белокурыми волосами. Подумал: а ведь этот и в самом деле не пропадет и фортуну свою не упустит.
Егор незаметно отстал, пропустив одну, другую подводу, и поискал глазами Дарьюшку…
