Чуть погодя я примял сапог к голени, а с обратной стороны к икре и начал снова на сапог наматывать бинт. Затягивая его все туже и туже. Как только я перебинтовал одну ногу, затем я принялся за вторую. Я взглянул на нее: она чуть ниже колена раздулась, как автомобильная шина. И голень начала чернеть. Я вскрыл еще два тюбика с йодом и, налив их на ладони, начал плавно тереть голень и икру заодно. Но боль ныла хуже зубной. Я терпел. Накинув бинт на ногу, я начал его наматывать. Бинт мгновенно стал темно-коричневым, пропитавшись насквозь йодом. Намотав бинт, я открыл тюбик с зеленкой и сверху начал обрабатывать бинт. Бинт тут же принял коричнево-темно-зеленый цвет. И тут я решил к голени прислонить брусок. Прижав голень, я накинул бинт на него, но левой рукой не мог дотянуться до другого конца бинта. Я усилено тянулся вперед, но у меня не получалось дотянуться. Лишь только мышцы на прессе немного болели. От усердия покраснели щеки, на лице появился пот, вспотели подмышки, плечи тоже взмокли. Наконец-то я резко потянулся и дотянулся до другого конца. Я схватил рукой конец бинта и завязал морской узел около начала голени, а потом начал тщательно обматывать бинтом вокруг, как будто изолирующей лентой обматывал оголенные провода под напряжением. Боль начала циркулировать и отдавать резкими толчками в коленной чашечке. Эту боль можно было сравнить с тем, что как будто мне в коленную чашечку забили длинный, раскаленный докрасна на костре гвоздь. Но мне некуда было деваться, мне оставалось только терпеть, потому что, я вам сообщу, я не хочу умирать в этом могильном склепе. Я снизу приложил брусок, моя голень мне напоминала голень вратаря в хоккейной команде. И я так же начал орудовать бинтом, только в этот раз я захотел намотать два раза, но только уже не изолирующей лентой, а серым скотчем. Кстати, совсем забыл, скотч и изолирующую ленту я нашел у нее в аптечки. Обмотав, я получил адскую боль, только она уже адреналином побежала по всему моему телу. Я начал дышать, как будто в комнате было десять процентов воздуха. При каждом вздохе боль отдавалась в горле молниеносными ударами молота, а при выдохе пульсация боли, как лихорадка, ударяла в затылок градом из столовых ножей. Я начал дышать открытым ртом, ловя воздух жадно, но спустя пять минут бушующая огненная паника полностью захлестнула мой мозг. В этот момент я не мог соображать. Я прополз вперед уперся телом в стену и потянул ручку у арочного окна. Окно приоткрылось. Дуновение холодного декабрьского воздуха быстрым поцелуем коснулась моей щеки. Я ноздрями вдохнул воздух.
