* * *
Риемо действительно стало лучше, и уже через неделю его выписали. Но «Цитадель» спасти не удалось: Нордрек сменил замок во входной двери и не отвечал на телефонные звонки. Когда же Риемо после выписки пришел к нему в офис, секретарша вежливо, но безапелляционно сообщила, что господин Нордрек не принимает.
Риемо обратился за помощью к сопартийцам из «Антарионского подъема», которые договаривались с Нордреком о помещении. Но те изобразили полную беспомощность: Нордрек по-своему прав, у него возникли проблемы из-за вопросов пожарной безопасности. Несомненно, эти недоразумения можно было бы уладить, если бы Риемо присутствовал лично во время проверки, но, к сожалению, он лежал в больнице. Что теперь делать с клубом? Искать новое помещение. Да, конечно, партия «Антарионского подъема» приложит все усилия, чтобы «Цитадель» возобновила свою работу. И нет, Риемо ошибается, господин Нордрек предан делу возрождения Антариона: он официально вступил в партию и теперь платит членские взносы.
Слов правильных, но скользких прозвучало очень много. Дела не было никакого. «Цитадель» пала навсегда.
* * *
Облака яблоневого цвета накрыли аэдический квартал. Хоть Риемо и выпил таблетку от аллергии, глаза у него покраснели и чесались, а в горле першило. Но он терпел, видя, с каким восхищением Сафирет любуется покрытыми розоватым туманом деревьями.
– Представляешь, в Заречном лесу до сих пор ходит медведь-шатун, и его никак не могут пристрелить, – Риемо говорил о глупостях, чтобы оттянуть неприятный разговор, после которого он боялся никогда больше ее не увидеть.
– В Заречном? Это ж почти Сайтэрра… И долго он уже там?
– С кшарата. Задрал несколько собак и кошек. Знаешь… – он набрал воздуха, как перед прыжком в воду, – я не отстоял «Цитадель». Клуб закрыт, а я потерял работу. И пока не представляю, куда пойти. Я раньше не задумывался о работе вне «Цитадели».
– Мне все равно.
– Да, понимаю, – ответил он упавшим голосом. – Конечно, мы и не могли быть вместе. Ты аэд, я универсал, мне тебя даже в гости не позвать. Чем бы я ни занялся в будущем, мне потребуется электроника, а ты не откажешься от аэдического искусства.
– Ты не понял, Ри. Мне все равно не потому, что я не собиралась быть с тобой. Когда ты лежал в больнице и никто не знал, как тебя спасти, я поняла, что не могу без тебя, что если тебя не станет, то меня не станет тоже. Быть с тобой – это стало условием моей жизни. Все прочее значения не имеет. Если надо отказаться от аэдического искусства, значит, откажусь.
