– У тебя из-за снега тушь немного потекла. Можно?
Она кивнула.
Риемо бережно коснулся платком подтека, не отрывая взгляда от ее темно-карих глаз. В Кэлидарре, одной из возможных вселенных, вдруг стало так тихо, будто перестали взрываться сверхновые звезды, метеориты прекратили бомбежку планет, кометы застыли в своем бесконечном замкнутом пути и замерли все звуковые волны. Облака скрыли и Кракена, и Воробья. Лишь крыло Хранительницы простерлось над ними… Лицо Сафирет внезапно приблизилось к его лицу, и он почувствовал на губах ее губы. На мгновение Риемо показалось, что онемело все его тело, как будто он с головой погрузился в поток дхарм – ничего подобного раньше ему испытывать не доводилось, но сейчас он даже не задумался об этом. Он обнял ее, и, прижимаясь друг к другу, они покатились по рыхлому снегу, пока не замерли – она снизу, а он сверху.
Сафирет лежала, ощущая блаженную тяжесть его тела на себе и мягкий снег под спиной, и смотрела вверх. Ее зрение удивительным образом расширилось – она видела одновременно и лицо Риемо, и небо, и деревья вокруг, пытаясь запомнить, впитать в память все до мельчайших деталей: расположение облаков и рисунок березовых веток, траектории снежинок и черты Риемо. «Хранительница, – взмолилась мысленно Сафирет, – Мать-Хранительница! То, что сейчас со мной происходит, – это самое прекрасное в моей жизни! Ибо то чувство, что сейчас объяло меня до души моей, стало моим дыханием, моим вздохом и выдохом, ударами сердца моего, светом помыслов моих и моих стремлений… Не отстраняй от нас крыла своего, не допусти до нас беды, запомни, сбереги в своей вечности смертную нашу любовь …»
Она перевела внимательный взгляд с неба на лицо Риемо.
– Я люблю тебя, – вырвалось из горла непроизвольно, само, почти против ее желания и представлений о приличиях.
– А я тебя, – шепнул Риемо, прижимая ее к себе еще крепче и бережнее.
* * *
Риемо провел у нее ночь и возвращался домой ранним утром. Спустившись с трехступенчатого, припорошенного снегом крыльца ее дома, он не взял паромобиль, а предпочел пройтись до терраполиса. Он шел, не замечая ни дворников, бодро сметавших снег с тихих улочек, ни редких прохожих, уже спешивших по своим делам.
Риемо вспоминал и вспоминал каждое мгновение этой ночи, каждый вздох, каждый поцелуй, каждое касание к ее разгоряченному телу и свою ответную дрожь под ее чуткими пальцами. В его жизни не было женщины более желанной, чем Сафирет. И никогда он не чувствовал себя более желанным, чем в ее объятиях.
