– Мой отец учит, что, когда совершается несправедливость, воин обязан вмешаться.
– Даже если точно проиграешь?
– Лучше проиграть врагам, чем собственной слабости. Так говорится в Кодексе.
– Звучит отлично, хоть и глупо. Но я тебе очень признателен, – поспешно добавил Вальдерас, испугавшись обидеть неожиданного союзника.
– Почему тебя не любят?
– У меня нет семьи. У меня светлая кожа, волосы тоже светлые, и глаз один…
– Кожа у тебя, конечно… Как у червя под камнем. А вот что глаз один – это ж здорово! Как у великого воина!
– Рагдар, у тебя есть друзья в Сариссе?
– Нет, мы приехали позавчера.
– Может, – сердце Вальдераса замерло от надежды и страха, – может, ты станешь моим другом?
Рагдар внимательно посмотрел на него.
– Приходи ко мне завтра к полудню. В этот час отец учит меня фехтованию – я попрошу дать тебе пару уроков.
* * *
На следующий день Вальдерас явился в дом Кханков. И через день, и потом снова… Через какое-то время он уже оставался ночевать, а первый меч Ульма, господин Кханк, взял его в ученики, хотя некому было заплатить за обучение мальчика.
Спустя полгода Вальдерасу казалось, что Рагдар – его брат, а господин Тарвелл и госпожа Шенна – родители. Самым большим счастьем стало заслужить одобрение Тарвелла, а самым горьким несчастьем – не оправдать его ожиданий. Вальдерас стремился во всем превзойти Рагдара. Он изучал те же книги в библиотеке наместника, которые читал друг; высунув кончик языка, корпел над каллиграфией, вникал в законы чисел и стихосложения и до изнеможения тренировался с учебным мечом.
Но то, чего Вальдерас добивался с огромным трудом, Рагдару давалось играючи, как будто само: ему ничего не стоило оставаться лучшим во всем, за что бы он ни брался. Это казалось несправедливым, и Вальдераса иногда охватывала жгучая обида, почти до слез: Рагдаром и так все восхищались, проча ему великое будущее, родители и так души в нем не чаяли – мог бы хоть в чем-то уступить первенство ему, безродному ублюдку. Но Кодекс ульмийского воина учил, что обида и зависть – недостойные чувства, и Вальдерас похоронил их в глубинах своей души.
Труднее всего давалось фехтование. Если техническую сторону учения господина Тарвелла Вальдерас уяснил довольно сносно, то философская часть оставалась загадкой. Кханки, бывшие уже несколько поколений первыми поединщиками Ульма, учили, что залог победы – не столько в силе, ловкости и скорости, сколько в умении достичь кэльвы, почувствовать себя единым целым с мирозданием, с мечом и противником.
