- Ваше Императорское Величество! Я от лица всех своих родственников прошу Вашей милости! – мама явно смягчилась и я, наконец, смог встать и подойти к тётушке Анне. Воронцовы, под её авторитетом осознали всю бесперспективность ситуации и сдались. Даже Елизавета оставила своего несостоявшегося супруга, предпочтя присоединиться к победителям.
Утром мы с мамой принимали присягу в Петропавловском соборе. Нам присягнули все гвардейские полки, Синод, Сенат, потом армейские полки, священники и чиновники. Правление Павла I и матери его Екатерины II, как назвали его руководители заговора, началось.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Однако с Петром Фёдоровичем вопрос надо было решать. У него были сторонники хотя их можно было назвать скорее сторонниками закона, но этот формализм меня-то точно не устраивал, да и прочих заговорщиков тоже.
С измайловцами, преображенцами и конной гвардией мы двинулись на Петергоф. В окружении отца не нашлось сколь-нибудь путного советника, генералы-голштинцы растерялись, никакой даже попытки сопротивления или бегства отец не предпринял, безропотно отрёкся и под стражей отправился в свой любимый Ораниенбаум[iii]. М-да, я представил себе, что могло получиться, если бы к папе успел прибыть вызванный им из ссылки Миних [iv]– повозились бы…
Мы начали готовиться к коронации. В процессе обсуждения я смог высказать своё категорическое мнение о своём будущем статусе, не позволяя желающим раскачать ситуацию и вбить клин между мной и Екатериной II. Я не желал единолично царствовать, настаивая на титуле наследника и соправителя моей матери, которая и должна стать императрицей.
Никаких императорских титулов для меня и ограниченного регентства для матери, как настаивал Панин. Но и идеи Орловых о единоличном правлении мамы, с определением меня в наследники, ни мне, ни моим сторонникам-покровителям не нравились. Так что я – младший соправитель и наследник.
Я не был готов управлять государством: я был слишком мал и не имел пока своей команды, способной взять под контроль империю. К тому же мне никто бы такой возможности не дал – регентство было бы обязательно. А находиться в тени мамы и под её защитой – значительно более надёжно, чем все другие варианты.
Мне разрешено было сформировать свой двор, куда я попросил определить своего единоутробного братца Алексея. Вот этим я огорошил и маму, и Орловых.
Ещё в день присяги, я смог побеседовать наедине с Разумовским, мне надо было проговорить, проверить свои домысли с тем единственным человеком, с которым я мог быть в такой ситуации откровенным, с тем, кого я считал своим практически отцом.
