Услышав это, она буквально впилась в него взглядом и сказала:
- Тогда я напомню тебе, как ты сначала воспользовался мною, забрал мою невинность, а затем пропал восвояси.
- Я оставил записку!
- Записку? Арчибальд, не зли меня ещё больше, если не желаешь получить глыбой в лицо. Что это была за записка? Стих в один куплет, без рифмы, смысл в которого в том, что нам не суждено быть вместе?
- Вообще-то я целый час писал этот стих! - Гордо поднял он указательный палец вверх.
- Думаешь мне не плевать, сколько ты там писал. Чёртов лицемер. Воспользовался и бросил, словно бы я какая-то игрушка! И после этого заявился с "якобы" извинениями. Скажи, такой как ты заслуживает прощения?
- Да.
В ответ на такое заявление, она создала копьё и метнула его в нескольких сантиметрах от головы эльфа.
- Намёк понятен?
- И всё-таки у тебя кишка тонка меня убить. Если бы хотела, давно убила. Неужели у тебя остались ко мне какие-то эмоции?
Помолчав немного, она ответила:
- Не те, о которых ты говоришь. Считай это благодарностью за оказанную помощь.
- Ну я не умер. Уже хорошо. Кстати, отличный барьер. Даже комната выдержала.
- Не переводи тему.
- Да ладно тебе, - ответил он, после чего взял секундную паузу и рассмеялся от души.
- Чего смеешься?
- Весело же.
- Что тут весёлого?
- Не знаю.
- Идиот... хотя, наверное за это я и полюбила тебя...
Глава 411
- И что теперь? - Спросил он, поднявшись на ноги и стряхнув мусор.
- Даже не знаю.
- Может будем считать, что вопрос урегулирован?
- Хорошо. Вопрос закрыт, но даже не надейся, что ты прощён.
- Это почему?
- Мне тебе напомнить глыбой в лицо?
- Ладно, ладно, зачем сразу угрожать. Я вообще ещё молодой, чтобы умирать!
- Ты старше меня почти в два раза. Очнись, дедуля. У нас с тобой смерть маячит за горизонтом.
- Неправда. Мы, эльфы, между прочим, долгожители в сравнении с вами.
- Вот только даже по меркам долгожителей ты стар.
Слова Императрицы попали в самую точку. Несмотря на то, что среднестатистический эльф жил вдвое, а порой и втрое обычного человека, самому Арчибальду было уже больше века. Если делать сравнение с людской жизнью, то ему могли бы дать прозвище "Ходячая могила."
Впрочем, сам Арчибальд себя старым не считал. Для него старчество равнялось посиделкам на кресле-качалке, медленное попивание глинтвейна и присмотр за внуками с чувством выполненного долга. Однако ни одной из четырёх вещей у него не было. Так о каком старчестве могла идти речь?
- Слушай, Сингрет, - сказал он после небольшой паузы, - а как у тебя дела с детьми?
