— Но почему она выбрала такие разные и странные методы убийства? Не проще ли было ввести смертельную дозу каких-нибудь препаратов и первым двум жертвам? — Гена не мог поверить в услышанное.
— Это, несомненно, было бы проще. Но возникала вероятность, что смерть была бы расценена как естественная. Не забывайте, мы говорим о тяжёлых онкологических больных, — Азин перевёл взгляд с Геннадия на Капу. — Наталье нужны были громкие истории, способные привлечь внимание ко мне. Эти убийства должны были связать с моим именем.
Объяснения в какой-то степени казались неправдоподобными, но других не было вовсе.
— Значит ли это, что преступление останется нераскрытым?
— Скорее всего, да. У меня нет фактических доказательств, всё основано на наших с Натальей разговорах и моих умозаключениях. Кроме того, у онкологических пациентов в далеко зашедшей стадии заболевания развиваются нарушения сознания. Вполне возможно, что Наталья в полной мере не отдавала себе отчёта в своих действиях.
— И вы не собираетесь поделиться своими догадками со следователем?
— Нет. Как вы сказали, преступление останется нераскрытым, но оно не останется безнаказанным. Мой же рассказ, скорее, похож на детективную историю, в которую не каждый поверит.
Капа поймала себя на том, что в какой-то момент перестала слушать Азина. Они продолжали обсуждать с Геннадием, что стоит рассказать следователю, и она делала вид, что их слушает, но не слышала ни слова.
Что-то не давало ей покоя, как будто она пыталась вспомнить что-то, о чем только-только услышала, или…
Капа снова внимательно посмотрела на Азина и опустила взгляд на его рабочий стол, где в беспорядке лежали книги, заложенные чем попало: ручкой, салфеткой, рецептурным бланком, другой книгой… В стороне от бумажных папок и журналов стоял маленький портрет в рамке. Капитолина даже задержала дыхание, чтобы лучше рассмотреть снимок.
С фотографии смотрела улыбающаяся рыжеволосая девушка. Это была точная копия той карточки, которую Капа везде и всегда бережно носила с собой.
— Кто это? — указывая на рамку, как можно спокойнее спросила женщина.
Азин не сразу понял вопрос, перевёл взгляд на Геннадия, помолчал, словно обдумывая, стоит ли отвечать, и, наконец, сказал:
— Это моя мать.
— Она жива? — задала ещё один вопрос Капа.
Александр Ильич опять с удивлением посмотрел на старушку, затем переключился на Геннадия.
— Нет. Она умерла в родах. Это фото сохранили для меня приёмные родители.
