Тигурий увидел узел из таких нитей, вибрировавших в ужасном напряжении под ударами событий. В некоторых из них миры Ультрамара сгорали в демоническом пламени; в других вероятностях они процветали, полные жизни, как когда-то Прандиум.
На скалистой планете, горы которой укрылись под лесами, разгорелась война, и Тигурий узнал в этой планете Эспандор. Он увидел огромный речной город, названный в память о гибели Древнего Галатана. Широкие улицы славного города заполнили полчища солдат Архиврага, теснившие клин из воинов в синих доспехах. Их штандарт падал, и среди бойни Тигурий разглядел яркую фигуру воина, со всех сторон окруженного врагами. Красный плащ указывал, что это Катон Сикарий. Его атаковала женщина-полукровка с синими волосами и в ярких одеждах, но нити опять зазвенели, и Тигурия отбросило прочь от Эспандора.
Из вихря видений проявился заброшенный мир мертвых, чей народ был истреблен, а города стали склепами. Он увидел, как восстанавливается одна из древних цитаделей, и на защиту ее мраморных стен встают воины в гигантских доспехах. На самой высокой башне развевается флаг Ультрадесанта, и от него исходит сияние славы – и только это сияние разделяет триумфальное возрождение и неотвратимо наступающую тьму.
На потрескавшихся бастионах цитадели Тигурий увидел знакомые лица, но не успел их разглядеть: под звон нитей его перенесло на темную планету, чьи пещеры никогда не видели солнца. Но жители этого подземного лабиринта процветали, и огромные каверны были столь же богаты, как и плодородные долины Квинтарна. Самую большую из пещер орошали четыре реки, и хотя Тигурий знал, что поверхность этой планеты гибельна, как в мире смерти, здешние обитатели были счастливы и довольны жизнью, как и остальное население Ультрамара.
С предельной ясностью Тигурий понял, что из всех увиденных им планет именно на этой произойдут решающие события. Этот мир был ключом к спасению Ультрамара, но он также мог стать причиной его гибели.
После этого откровения паутина будущих вероятностей растаяла, и на Тигурия нахлынуло тошнотворное головокружение. Он закрыл глаза, давая органам чувств время снова привыкнуть к материальному миру. Слова из величайшего труда его примарха, «Кодекса Астартес», которые он повторял, успокоили душу, и он открыл глаза.
Оказалось, что он поднял перед собой посох, даже не подозревая, что двигается; пальцы правой руки остановились на символах, обозначающих четыре линии этических устоев.
