Но этот Winterreise оказался все же гораздо короче шубертовского, и финал его был предрешен. В самом низу располагался устроенный юными физкультурниками трамплин.
Генерал взлетел, увидел свои раскоряченные на фоне фиолетового неба ноги, на миг завис в воздухе и сверзился — сначала спиной, а потом и (довольно чувствительно) затылком — на поверхность земли. И покатился дальше — до самого конца.
Полежал, пожевал и выплюнул погасшую папиросу и расхохотался, вспомнив, как Травиата пошутила, когда необъятная Жанна Петровна вот так же грохнулась, но не на лед, а в осеннюю жидкую грязь, забрызгав все в диаметре трех метров, а Травиата так тихо: «А город подумал — ученья идут!» Сама, главное, не смеется, а с Бочажком натуральная истерика, он Жанну подымает, а сам от смеха обессилел и опять ее уронил. Не разговаривала потом с ними полгода.
Вот и сейчас, видимо, истерика. Хохочет и хохочет, не может перестать. Так и лежал, смеясь прямо в лицо не обращающей на него никакого внимания луне, которая была удивительно похожа на товарный знак неведомой еще никому компании Apple.
— Э, мужик, ты чо? Вставай, замерзнешь на хер… Вот же, блядь, нажираются!.. Ну, давай, давай!.. Ой!.. Простите… Вам помочь, товарищ генерал?
Скатившись с горной высоты,
Лежал на прахе дуб, перунами разбитый;
А с ним и гибкий плющ, кругом его обвитый…
О Дружба, это ты!
В. Жуковский
А воскресенье началось со звонков в дверь — нетерпеливых, долгих и ранних даже для Василия Ивановича.
Выскочив из-под душа и торопливо, под нескончаемые электрические трели натянув на мокрое тело треники и майку, генерал открыл дверь, готовый узнать о каком-нибудь ЧП, но на пороге стоял не посыльный из штаба с грозными вестями, а Машка Штоколова.
— Здрасте. А Аня дома?
— Господи! Очумели вы все? Какая тебе Аня? Семи часов нет!
— Да я вот думаю, заскочу перед работой…
— Какая работа? Воскресенье!
— Ой, да мы ж в выходные работаем! Можно к Ане?
— Ну ты как танк!.. Щас спрошу.
Генерал постучал и громко, но старательно бесстрастно произнес:
— Анна, к тебе.
Из-за двери раздался сонный голос:
— А кто это?
— Машка.
— Ну пусть заходит… — без особой радости сказала Анечка.
— Ну иди. Принчипесса изволит…
Но Машка не дослушала и ринулась, чуть не сбив генерала, к своей долгожданной подружке.
— Анька!! Ой, Ань… Ой…
— Вот тебе и ой! — мрачно усмехнулся генерал и ушел, чтобы не подслушивать, к себе, то есть теперь, получается, к Степке.
— Чо валяешься, деятель? Подъем!
