Это был заключительный олимпийский выход Ольги Корбут. Золотой выход.
Зал скандирует: «Ол-га! Ол-га!»
Ольга Корбут — на первой ступеньке пьедестала почета.
Потом всех гимнастических героинь — Турищеву, Янц, Лазакович, Корбут — журналисты бесцеремонно взяли в оцепление и под руки привели в конференц-зал на пресс-конференцию. Перекрестный допрос продолжался до глубокого вечера, до тех пор, пока руководитель делегации решительной походкой не вышел на сцену, поднял крест-накрест руки и сказал: «Все, баста, девочкам пора спать».
Но едва гимнастки успели вскочить в автобус, закрыть двери, как людское море разлилось вокруг. Напрасно шофер сигналил и посылал по-немецки проклятия на головы болельщиков. Лишь энергичные действия полиции помогли пробить в кольце блокады узенький коридор, через который удалось улизнуть.
Минут пять ехали молча в сплошном коридоре рекламы, переживали перипетии побега, отключившись, отгородившись от гимнастики. И вдруг с заднего сиденья раздался чей-то тихий, неуверенный, чуть смущенный голос: «Поле, русское поле…» Растерялись: такой неуместной, несуразной показалась на островке покоя эта рождающаяся песня. Но уже в следующее мгновение десять голосов, недовариваясь, грянули дружным хором знакомую мелодию. Потом пели «Голубой вагон бежит, качается…», «Во поле березонька стояла», «А смуглянка-молдаванка отвечала парню так…», какие-то другие мелодичные русские песни.
В номере у Ольги — сплошная стена цветов, писем и телеграмм. Она схватила первый попавшийся листок, пробежала глазами: «Не огорчайтесь, Ольга, Вы все равно сильнее всех!» Другой: «Падение — нелепая случайность, мы гордимся тобой». Третий: «Забудь о неудаче, думай о завтрашнем дне».
Почта опоздала, время утешений прошло, настало время поздравлений.
Ольгу и других гимнасток пригласили на показательные выступления в Японию.
На любые показательные Ольга всегда потом ездила с удовольствием: ни судей, ни оценок, ни волнений, ни пресловутого груза ответственности — сплошное удовольствие! К тому же, в отличие от соревнований, где все «завинчено» до предела (едва приехал — надо выступать; выступил — пора уезжать), здесь порой можно выкроить массу свободного времени: побродить по городу, сходить в кино, забежать в магазин, покататься на «колесе обозрения», тайком умять в столовой второй бифштекс. Словом, почувствовать себя свободной от неизбежных соревновательных ограничений. Ведь у спортсменов, как и у артистов, обидно иногда получается. Колесит по городам и весям без передышки, а остановит знакомый, спросит: «Как там поживает мой родной Ереван, или Гомель, или Кострома?» — и он ему ничего вразумительного ответить не в состоянии. Потому что знает только этажность гостиницы, в которой проживали, и вместимость местного концертного зала или Дворца спорта.
