Меня поселили с Толей Кашепаровым. В четыре часа утра в дверь нашего номера постучали. Я открыл дверь — на пороге стоял милиционер:
— Там убили парня, кого-то из ваших. Некоего Мулявина. Вам нужно пойти на опознание.
Мы с Толей быстро оделись и спустились вниз, все еще не веря. Нас повели к месту происшествия.
Валера лежал ничком на парапете, лицо — в ссадинах, а под головой — кровь. Эта ужасная картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Но осознание происшедшего и весь ужас от того, что случилось, пришли позднее.
Нам в этот день нужно было работать два концерта. Из Москвы позвонила Фурцева, министр культуры, и сказала, чтобы обязательно хоть один концерт отработали, потому что по городу идет молва, будто мы напились и чуть ли не поножовщину устроили. Мне до сих пор непонятно, почему многие детали этого дела замалчивались и почему оно стало обрастать нелепыми слухами. Хотя были свидетели. Последним видел сидящего на скамейке Валеру живым водитель поливочной машины, которая проезжала по набережной. Рядом стоял чемоданчик, а недалеко от скамейки кучковалась группа молодых людей. Когда поливальщик ехал обратно, их уже не было. Чемоданчик стоял там же, а Валера лежал рядом мертвый.
Потом мы узнали — какие-то подонки проиграли одного из «Песняров» в карты, и на месте Валеры могли оказаться хоть я, хоть Толя Кашепаров… Так что получилось, Валера прикрыл собой кого-то из нас. И почему-то все это пытались замять — может, боялись сорвать фестиваль…
Но весь город знал, что убили одного из «Песняров». А концерт-то надо работать. И я помню этот битком набитый зал. Обычно мы завершали концерт песней «Березовый сок», предпоследней была «Хатынь». И в ней я выходил вместе с Валерой, чтобы сыграть проигрыш на трубе. Он с одной стороны, я с другой. Когда работаешь концерт, как-то забываешь про все. А тут машинально выхожу и смотрю — нет Валерки. Он же должен выходить… И потом вдруг понимаю, что его уже никогда не будет. Все.
С большим трудом я тогда доиграл этот проигрыш на трубе. Песню «Березовый сок» я пел, глотая слезы. Весь зал нам хлопал стоя, но мы этого не слышали. Выдержав весь концерт, мы сразу уехали.
Потом были похороны в филармонии и цинковый гроб. У Валеры остались двое маленьких детей.
Володя Мулявин был в шоке. Он замкнулся и долгое время просто не мог говорить.
Вдове Валеры Раисе было всего двадцать три года, Володя ей всегда помогал, а позже взял в «Песняры» костюмером. Раиса Мулявина проработала в ансамбле с 1982 по 1991 год. На гастролях Володя частенько звал ее к себе в номер поговорить по душам — ему очень не хватало Валеры, и время не сделало эту потерю менее болезненной. Раиса вспоминала потом его слова: «Остался я совсем один…»
